Читать книгу - "Азатот - Говард Филлипс Лавкрафт"

2

Мое возвращение к нормальной жизни оказалось трудным и болезненным процессом. Потеря пяти лет создает в этом плане гораздо больше проблем, чем это можно себе представить на первый взгляд, а в моем случае имелось еще множество дополнительных сложностей.

Все, что я узнал о своих действиях в период с 1908 года, крайне меня озадачило и огорчило, но я постарался смотреть на эти вещи философски. Поселившись со своим вторым сыном, Уингейтом, в доме на Крэйн-стрит, я попытался возобновить преподавательскую деятельность – моя прежняя профессорская должность была любезно предложена мне руководством колледжа. Я вышел на работу в феврале 1914 года и продержался несколько семестров, к этому времени окончательно убедившись в том, что последние пять лет не прошли даром для моего здоровья. Хотя мои умственные способности как будто не пострадали – по крайней мере я очень хотел бы на это надеяться -и личность моя восстановилась во всей ее цельности, я не мог сказать того же о своих нервах. Меня часто преследовали неясные тревожащие сны, порой мне в голову приходили идеи самого странного свойства, а когда начавшаяся мировая война направила мои мысли в историческую плоскость. я вдруг обнаружил, что рассматриваю события прожитого с какой-то совершенно необычной – чтоб не сказать неприемлемой для нормального человека – точки зрения.

Мои представления о времени – в частности, моя способность проводить грань между последовательным и одновременным – казались отчасти нарушенными; у меня иногда появлялись химерические идеи о возможности, живя в каком-то конкретном временном промежутке, перемещать при этом свое сознание в пределах вечности с целью непосредственного изучения как прошлых, так и будущих веков.

В связи с продолжающейся войной у меня порой возникало такое чувство, будто я могу вспомнить некоторые из ее весьма отдаленных последствий -словно я уже знал ее итоги и мог смотреть на нее ретроспективно, владея информацией о событиях, которым еще только предстояло свершиться. Все эти псевдо-воспоминания сопровождались приступами сильной боли и ощущением искусственного психологического барьера, отделяющего их от остальных участков моей памяти.

Когда я в разговорах с другими пробовал осторожно намекнуть на эти свои впечатления, ответная реакция была самой разной. Иные глядели на меня подозрительно, иные с оттенком сожаления, а некоторые мои знакомые с математического факультета сразу подхватили тему и сообщили мне о новых открытиях в теории относительности, тогда обсуждавшихся в узких научных кругах и лишь позднее получивших широкую известность. Доктор Альберт Эйнштейн, сказали они, скоро уже низведет понятие времени до статуса одного из нескольких обычных измерений, свободное перемещение в пределах которого будет не так уж и невозможно.

Между тем причуды расстроенного воображения захватывали меня все больше, что повлекло за собой мой уход с работы в 1915 году. Некоторые из ощущений начали приобретать раздражающую отчетливость – мне все чаще приходила в голову мысль о том, что моя амнезия была своего рода насильственным обменом, что мое второе "я" было в действительности некой внешней силой, происходившей из далеких и неведомых нам сфер, и что моя собственная личность была подвергнута одновременному встречному перемещению. Так я постепенно перешел к размышлениям на весьма скользкую и опасную тему, а именно – о местопребывания моей настоящей личности в те годы, когда чья-то чужая воля распоряжалась моей физической оболочкой. Необычный круг интересов и странное поведение этого «временного владельца» беспокоили меня все сильнее, и я продолжал выискивать все новые и новые подробности в газетах и журналах тех лет, а также в свидетельствах очевидцев.

Оказалось, что многие связанные с этим делом странности каким-то жутким образом сочетались с расплывчатыми и туманными образами, которые иной раз возникали в моем мозгу. Я принялся лихорадочно искать любые зацепки, любые крохи информации о научных занятиях и путешествиях моего зловещего двойника. Впрочем, отнюдь не все мои тревоги концентрировались вокруг этого полу-абстрактного предмета. Еще одним беспокоившим меня моментом были сны, которые постепенно становились все более живыми и конкретными. Догадываясь о том, как они будут восприняты окружающими, я избегал говорить на эту тему с кем бы то ни было, исключая лишь моего сына и нескольких врачей-психологов, которым вполне доверял. Позднее, однако, я решился провести довольно основательное исследование всех схожих случаев заболевания, дабы выяснить, насколько типичными или, наоборот, нетипичными были подобные видения среди людей, оказавшихся жертвами амнезии.

Результаты этого исследования, подкрепленные авторитетом опытных психологов, историков, антропологов и психиатров и основанные на данных обо всех известных случаях раздвоения личности, начиная с легенд об одержимых дьяволом и кончая современными научно аргументированными фактами, не только не успокоили, но скорее еще больше встревожили и напугали меня. Как выяснилось, мои сны не имели аналогов среди громадного большинства описанных в разное время случаев амнезии. Удалось, правда, выделить несколько письменных свидетельств, озадачивших меня именно поразительным сходством с моим собственным опытом. Часть из них относилась к древнему фольклору, другие представляли собой истории болезни, обнаруженные в медицинских архивах, было даже два или три анекдота, затерявшихся на страницах общей истории.

Таким образом, моя форма заболевания оказалась невероятно редкой, хотя примеры ее при желании можно было найти в самые разные исторические эпохи. На некоторые столетия при водилось по одному, два, а то и по три таких случая, на другие – вообще ни одного, по крайней мере ни одного документально подтвержденного.

Суть каждого из этих случаев была одна и та же- человек, обладающий острым и незаурядным умом, в один прекрасный момент вдруг резко меняется и начинает вести образ жизни, в корне отличный от прежнего, что продолжается в течение более или менее значительного отрезка времени. На первых порах перемена эта характеризуется потерей памяти, а также частичной либо полной утратой речевых и двигательных навыков, а затем – невероятно быстрым поглощением знаний в различных областях науки, истории, искусства и антропологии, причем эта бурная активность сочетается с какой-то нечеловеческой способностью к усвоению огромных объемов информации. После этого происходит столь же внезапное возвращение первичного существа, и человеку до конца его дней периодически досаждают неясные потусторонние сны, содержащие обрывки необычных и страшных воспоминаний, тщательно удаленных кем-то из его сознания.

Близкое сходство найденных описаний ночных кошмаров с моими собственными – вплоть до самых, казалось бы, второстепенных деталей – не оставляли сомнений в их безусловной однородности. В одном или двух случаях у меня промелькнуло смутное ощущение знакомства, словно я прежде уже общался с этими людьми по каким-то неведомым космическим каналам, природа которых не поддается логическому осмыслению. Трижды в рассмотренных нами отчетах встречалось упоминание о неизвестном аппарате вроде того, что был доставлен в мой дом накануне обратного превращения.

В ходе расследования я наткнулся на еще одну заинтересовавшую меня подробность – оказывается, в истории были не так уж редки случаи кратких явлений все тех же характерных кошмарных образов людям, никогда не впадавшим в состояние амнезии.