Читать книгу - "Все хорошо, что начинается с убийства - Шарлин Харрис"

— Как твое бедро? — задал профессиональный вопрос Маршалл.

— Немного одеревенело, — призналась я.

Пинок, который я получила во время боя, оказался куда более скверной травмой, чем мне сперва подумалось. Стоя на левой ноге, я выбросила правую назад, потом вперед, чтобы показать Маршаллу амплитуду своих движений. Он присел передо мной на корточки, наблюдая за движениями. Сэнсэй велел мне задрать ногу и отвести ее в сторону, как кобель, собирающийся помочиться. Из такой стойки в карате наносятся боковые удары. Это была очень неудобная поза.

Маршалл около пяти минут толковал о моем бедре. Все остальные высказывали свои суждения и предлагали средства исцеления, как будто я их об этом просила.

Черноволосый не сказал ни слова, хотя подошел поближе, чтобы послушать дискуссию, которая переходила от моего бедра, боя и судебного иска Ланетт Гласс к будущему собранию в одной из церквей для черных.

Принимая душ и одеваясь, я думала, как же странно, что черноволосый тип возникает везде и всюду.

Это могло быть совпадением. Или же у меня просто паранойя? Он мог положить глаз на кого-нибудь другого, не на меня. Допустим, на Бекку Уитли. Может — я приободрилась — финансовые операции Объединенной церкви Шекспира привлекли внимание правительственного агентства? Пастор, брат Джоэл Маккоркиндейл, всегда включал во мне тревожный звоночек, предупреждавший о сумасшествии и патологии в людях. Вдруг мистер Черный Хвост нацелился на доброго брата?

Тогда к чему секретная встреча с Хоувеллом? Зачем черные сумки?

Конечно, я могла бы приписать все, что только угодно, обычному работяге, которому нравится поддерживать хорошую физическую форму, ходить на похороны незнакомых старушек и иметь секретные встречи со своим работодателем.

С Муки Престон, Беккой Уитли и этим человеком со шрамом и длинными черными волосами и глазом не моргнешь, как потеряешь свое положение самого экзотического импортного жителя Шекспира.

День выдался таким прохладным, что я почти видела пар от своего дыхания. Я не люблю работать в одежде с длинными рукавами, но натянула старый свитер с воротником-стойкой, который носила, когда становилось слишком холодно. Я купила его до того, как начала накачивать мускулатуру, и теперь он жал в шее, плечах, груди и выше локтей… Я покачала головой, глядя на свое отражение в зеркале, и подумала, что бросаюсь в глаза не меньше Бекки Уитли. Надену свитер только сегодня, а после выброшу. Но он, несомненно, годится для того, чтобы прибраться в гардеробе Бини.

Я натянула мешковатые джинсы и старые высокие «конверсы».[21]Взглянув на свое отражение в зеркале, чтобы убедиться, что волосы у меня кудрявые и пышные, а макияж привлекательный и ненавязчивый — косметика Бекки заставила меня острее сознавать опасность злоупотребления подобными вещами, — я пошла к своей машине.

Она не заводилась.

— Черт побери! — сказала я, повторила эти слова несколько раз, подняла капот и сразу опустила его.

Одно из последствий моего элитного воспитания состоит в том, что я ни хрена не знаю о машинах. С тех пор как перестала быть элитой, я вела слишком хлопотливую жизнь, чтобы этому научиться. Я прошествовала обратно в дом и позвонила единственному механику в Шекспире, которому доверяла.

Кто-то снял трубку, и раздался взрыв рэпа, притупляющего рассудок.

— Седрик?

— Чего вам?

— Седрик?

— Сейчас позову.

— Привет. Кому нужен Большой Седрик?

— Седрик, это Лили Бард.

— Лили, что я могу для тебя сделать в этот прекрасный холодный день?

— Ты можешь выяснить, что случилось с моей машиной. Нынче утром она прекрасно ездила, а теперь не заводится.

— Я не оскорблю тебя, если спрошу, есть ли в ней бензин?

— Я рада, что ты не хотел меня оскорблять.

— Хорошо, вот что я скажу. У меня тут на опорах машина, с которой надо закончить, а потом я приеду. Ты будешь там?

— Нет, мне надо на работу. Я могу пройтись пешком. Ключи оставлю в машине.

— Хорошо, разберемся, в чем там проблема.

— Спасибо, Седрик.

Он дал отбой без дальнейшей болтовни. Я вздохнула при мысли о внеочередных затратах на починку машины при таком напряженном бюджете, как мой, отцепила от кольца машинные ключи, вставила их в замок зажигания и двинулась пешком в сторону дома Уинтропов.

В Шекспире нет мест, которые разделяло бы по-настоящему большое расстояние, но, чтобы попасть в северную часть города, где жили Уинтропы, требовалось совершить хорошую прогулку, да еще в такую холодину.

По крайней мере, дождя не было.

Я постоянно напоминала себе об этом и решила побаловаться в обед чем-нибудь сверхплановым и вкусным. К примеру, съем целый сэндвич с арахисовым маслом и желе, а потом — домашний суп. Я заслужила и еще какое-нибудь угощение. Как насчет пары новых сапог? Нет, я не могу себе этого позволить, ведь мне придется платить за починку машины…

В конце концов примерно в девять тридцать я добралась до дома Уинтропов — жемчужины самого богатого из новых районов Шекспира. Не случайно он отстоял дальше всего от юго-западного района, населенного черными, и моего уголка, расположенного чуть юго-восточнее.

Участок Уинтропов был угловым. Сегодня я явилась не в машине, из которой вытекало масло, поэтому вошла через дверь, ведущую на кухню из задней части гаража, в том крыле здания, что смотрело на Бланш-стрит. Парадный вход находился на Аманда-стрит. Этот дом, как и соседние, построили недавно. Чтобы компенсировать то, что перед ним росли только маленькие деревца, проектировщик ландшафта превратил задний двор в настоящие джунгли, окруженные деревянной оградой, которая обеспечивала уединение. В ней было несколько ворот. Уинтропы всегда тщательно запирали их, чтобы помешать соседским детям забраться к ним и понырять в пруду или поиграть в прятки.

Дом Уинтропов граничил с таким же большим зданием. Его владельцы нанимали того же проектировщика ландшафтов, поэтому в зеленые сезоны квартал напоминал вольер для тропических птиц в хорошем зоопарке. Между задними калитками их домов имелся узкий переулок. Он тянулся вдоль квартала. По нему могли проехать мусоровозы и машины службы стрижки газонов, ухаживавшей почти за каждой лужайкой в районе.

Я шагнула в кухню Уинтропов, в кои-то веки чувствуя себя совершенно счастливой оттого, что здесь очутилась. Тут было полутемно и восхитительно тепло. Пару минут я стояла под кондиционером, наслаждаясь потоком теплого воздуха, восстанавливая кровообращение, потом сняла старую красную штормовку из «Лендс-энд»[22]и повесила на один из стульев у круглого стола, за которым семья чаще всего завтракала, обедала и ужинала.