Читать книгу - "Штурвал тьмы - Дуглас Престон"

Здесь стояла оранжерейная атмосфера роскоши и особых привилегий, что неудивительно на громадном плавучем городе-дворце, величайшем из всех, что когда-либо видел мир. Но весь этот блеск оставлял девушку абсолютно равнодушной. По правде сказать, ей виделось что-то отталкивающее в этой отчаянной погоне за удовольствиями. Как отличалась эта лихорадочная, исступленная активность, это безудержное вульгарное потребление и неуемное пристрастие к мирским благам от ее жизни в монастыре! Как тянуло вернуться туда!

«Будь в миру, но не частью мира».

Отойдя от перил, она направилась к ближайшим лифтам и поднялась на двенадцатую палубу. Этот уровень почти полностью занимали пассажирские каюты. При том что и тут все воплощало утонченную роскошь — с толстыми восточными коврами и пейзажами маслом в золоченых рамах, — здешняя атмосфера казалась гораздо более умиротворяющей. Констанс двинулась по коридору, который впереди под прямым углом поворачивал влево. Прямо по курсу находился и их с Пендергастом номер люкс, называемый «тюдоровские покои», расположенный в носовой части теплохода. Грин потянулась в сумочку за карточкой-ключом и вдруг застыла.

Дверь в каюту оказалась приоткрытой.

Тотчас сердце неистово забилось, точно девушка ожидала чего-то подобного. Ее опекун никогда не поступил бы так беспечно — в каюте находился чужой. Не может быть, чтобы тот! Нет, не может быть. Она сама видела его смерть. Разумом Констанс понимала, что ее страхи иррациональны, тем не менее не могла унять внезапное сердцебиение.

Из сумочки она достала небольшую продолговатую коробочку, открыла и вынула из плюшевого гнезда поблескивающий скальпель. Тот скальпель, что дал ей он.

Выставив перед собой лезвие, Констанс медленно шагнула в каюту. Главная гостиная овальной формы оканчивалась большим, в два этажа, окном из толстого стекла, выходящим на темный океан далеко внизу. Одна дверь, слева, вела в большую гардеробную, другая, справа, открывалась в ту комнату, что они с Алоизом приспособили под кабинет. Гостиную освещал неяркий свет лампы, автоматически включающейся при открывании дверей. За окном лунный свет прочертил по живому океану мерцающую дорожку, обсыпав бриллиантовыми звездами кильватерную струю. В полумраке проступали диван, два кресла с подлокотниками, обеденная зона, кабинетный рояль-миньон. Две одинаковые лестницы, изгибаясь, расходились по стенам налево и направо: левая вела в спальню Пендергаста, правая — в ее собственную. Сделав еще один беззвучный шаг вперед, Констанс вытянула шею и постаралась заглянуть наверх.

Дверь ее комнаты была приоткрыта. Из-под нее струился бледно-желтый свет.

Констанс сильнее стиснула в руке скальпель, затем — медленно и абсолютно бесшумно — пересекла комнату и начала подниматься по ступеням.

В течение вечера волнение на море постоянно усиливалось. Размеренная качка судна, недавно едва ошутимая, становилась все более явной. Откуда-то сверху и спереди донесся длинный скорбный гудок корабельной сирены. Скользя рукой вдоль перил, Констанс медленно и осторожно поднималась по лестнице.

Добравшись до верхней площадки, она шагнула к двери. Изнутри не доносилось ни звука. Девушка подождала еще немного, затем резко толкнула дверь и шагнула в комнату.

Раздался испуганный возглас. Грин стремительно развернулась на звук, выставив перед собой нож.

Судовая горничная — темноволосая женщина, которая представлялась им ранее, — стояла у книжного шкафа, поглощенная книгой, которую сейчас в испуге уронила. Женщина посмотрела на Констанс со смешанным выражением шока, растерянности и страха, затем перевела взгляд на скальпель.

— Что вы здесь делаете?

От шока горничная не сразу обрела дар речи.

— Извините, мисс. Прошу вас… я просто пришла разобрать постели… — Восточноевропейский акцент от волнения сделался сильнее, женщина неотрывно смотрела на скальпель; на лице ее читался ужас.

Грин сунула скальпель обратно в футляр и вернула его в сумочку. Затем протянула руку к телефону, намереваясь вызвать охрану.

— Нет! — вскричала горничная. — Пожалуйста! Они высадят меня в ближайшем порту, оставят в Нью-Йорке, без всякой надежды добраться домой!

Констанс в нерешительности застыла с телефонной трубкой, с опаской взирая на горничную.

— Простите меня, — запричитала та. — Я пришла разобрать постели, положить шоколад на подушку. А потом увидела… увидела… — И указала рукой на книгу, которую уронила.

Констанс опустила взгляд. К ее вящему удивлению, это оказался тонкий томик стихов Анны Ахматовой.

Девушка не вполне понимала, зачем взяла эту книгу с собой. История томика, как и шлейф воспоминаний, была мучительна для Констанс. Даже смотреть на книгу сейчас оказалось тяжело. Быть может, она возила ее с собой, как кающийся грешник носит на себе власяницу, надеясь болью искупить грехи.

— Вы любите Ахматову?

Женщина кивнула.

— Когда я сюда приехала, то не имела возможности взять с собой книги. Мне так их не хватало. А потом, разбирая постель, я увидела… увидела ваши. — Горничная с усилием сглотнула.

Констанс все так же отстраненно процитировала, глядя на нее:

— «Я зажгла заветные свечи, чтобы этот светился вечер…»

Не отрывая глаз от хозяйки номера, женщина отозвалась:

— «И с тобой, ко мне не пришедшим, сорок первый встречаю год».

Констанс отступила на шаг от телефона.

— Дома, в Беларуси, я преподавала русскую литературу. На русском, конечно.

— В средней школе?

Горничная покачала головой:

— В университете.

— Вы университетский преподаватель? — удивленно спросила Констанс.

— Была. Я потеряла работу… как и многие другие.

— И теперь работаете на борту судна… горничной?

Женщина печально улыбнулась.

— Такова судьба многих из нас. Мы часто теряем работу. Вернее, в нашей стране не хватает рабочих мест. Кризис.

— А ваша семья?

— У моих родителей была ферма, но правительство ее конфисковало, из-за радиоактивных осадков. Чернобыль, понимаете? Радиоактивное облако пошло на запад. Десять лет я преподавала в университете русскую литературу, а потом потеряла работу. Затем услышала, что на большое судно набирают прислугу, и вот приехала. Теперь работаю и отсылаю домой деньги

Констанс опустилась на стул.

— Как вас зовут?

— Мария Казулина.

— Мария, я забуду это недоразумение. Но взамен хотела бы получить от вас помощь.

Горничная насторожилась.

— Какую помошь?

— Мне нужно время от времени бывать на нижних палубах, болтать с рабочими, стюардами, другим персоналом. Вы могли бы меня представить, за меня поручиться.