Читать книгу - "Мастерство и Преданность - Malki"

— Я принесу тебе новый, — сказала она, сложив платок и положив его на стол.

— Не нужно, — попытался возразить я, но она остановила меня жестом.

— Нужно. Ты заслуживаешь чего-то лучшего, чем это, — сказала она, её голос был мягким, но твёрдым.

Мы на мгновение встретились взглядами. Её глаза были ясными, наполненными искренней заботой, и я почувствовал, как внутри меня что-то дрогнуло. Это было похоже на первый луч солнца, пробивающийся сквозь густые тучи после долгой бури.

Она кивнула, будто что-то решив для себя, и повернулась к двери.

— Я вернусь, — сказала она, оглянувшись.

И вышла.

Я остался стоять посреди мастерской, чувствуя, как её тепло постепенно угасает, словно последний отблеск заката. Её слова, её прикосновение оставили след, который я не мог игнорировать. Это было как тонкая нить, протянутая сквозь тьму, обещая, что я не один.

Я посмотрел на камзол, на платок на столе, на всё, что окружало меня. И впервые за долгое время мне показалось, что в этом мраке есть проблеск света.

Внутреннее Тепло

Когда за Линой закрылась дверь, мастерская снова погрузилась в тишину. Но эта тишина была иной. Она больше не давила, не была пустой. Тепло, оставшееся после её прихода, всё ещё согревало меня, проникая глубже, чем я мог бы ожидать.

Я долго стоял неподвижно, не отводя взгляда от двери, через которую она ушла. В голове крутились её слова: *"Я вернусь."* Они звучали просто, но почему-то именно они дали мне ощущение опоры, которого мне так не хватало.

Я вдохнул глубже, выпрямился и посмотрел на стол. Камзол лежал там, испорченный и, как мне казалось раньше, безвозвратно потерянный. Но теперь я видел его иначе. Это была не ошибка, не провал. Это был вызов.

Я сел за стол, достал иглу, нитки и несколько кусочков ткани, которые могли пригодиться для латания. Мои пальцы больше не дрожали, движения стали уверенными, как раньше.

Сначала я взялся за рукав. Там, где нитка разрезала ткань, я осторожно обработал края, чтобы укрепить шов. Затем подобрал подходящую вставку, чтобы замаскировать разрез. Работа была кропотливой, но я чувствовал, как с каждым стежком внутри меня растёт уверенность.

Свечи на столе уже начали потрескивать, их тёплый свет заливал мастерскую. Тени от манекенов плавали по стенам, словно наблюдали за моими усилиями.

В какой-то момент я услышал это снова. Чавканье. Оно было где-то за спиной, тихое, но настойчивое. Я замер на мгновение, но не обернулся.

— У меня нет времени на это, — пробормотал я, с головой погружаясь в работу.

Чавканье затихло, словно отступило, но я чувствовал его присутствие где-то на краю сознания.

Когда я закончил с рукавом, перешёл к воротнику. Там нужно было укрепить петли, чтобы они выдержали вес декоративных элементов. Я был так сосредоточен, что не заметил, как ткань начала изменяться.

Медленно, почти незаметно, по её поверхности стали появляться узоры. Тонкие линии, будто вытканные невидимой рукой, складывались в сложные, изящные орнаменты.

Я поднял голову, заметив это, но на этот раз не испугался. Узоры были красивыми, их сложность поражала, а движения нитей, словно подчинявшихся какой-то неведомой силе, вдохновляли.

— Что ж, — сказал я, слегка улыбнувшись. — Посмотрим, кто из нас настоящий мастер.

Словно приняв вызов, я начал добавлять свои элементы к этим узорам. Мои пальцы двигались быстрее, игла ловко скользила по ткани, а нитки ложились ровно, дополняя узор. Каждый стежок был словно маленькая победа, каждый новый завиток — вызов, который я с радостью принимал.

Я работал так до самого вечера, забыв обо всём. Свечи догорели, и я зажёг новые. Их пламя колебалось, отбрасывая на стены причудливые тени, которые танцевали в такт моим движениям. Чавканье иногда доносилось из углов комнаты, но я уже не обращал на него внимания. В этот момент мир сузился до ткани, иглы и нити.

Когда я поднял голову, за окном была глубокая ночь. Луна, бледная и холодная, освещала мастерскую, заливая всё вокруг серебристым светом. Камзол, который я считал испорченным, теперь выглядел лучше, чем когда-либо. Его узоры, сложные и изысканные, казались живыми, словно они могли двигаться при свете луны.

Я встал, чтобы осмотреть его на манекене. Ткань мягко переливалась, а узоры, которые я добавил, выглядели так, будто они всегда были частью этого камзола. Я провёл рукой по ткани, чувствуя её гладкость и тепло, которое она сохранила от моих пальцев.

И в этот момент раздался стук в дверь.

Знакомство с портным IX

Заказ, вновь

Я замер, обернувшись.

— Войдите, — сказал я, слегка настороженно.

Дверь отворилась, и на пороге появился лорд.

Он вошёл спокойно, уверенно, его шаги звучали гулко в тишине мастерской. В руках он держал свёрток, обёрнутый в тёмную ткань. Его присутствие заполнило комнату, как будто воздух стал гуще, а свет свечей потускнел.

— Ты ещё работаешь, — сказал он, окинув взглядом камзол на манекене.

— Да, мой лорд, — ответил я, опуская голову.

Он подошёл ближе, его взгляд задержался на камзоле. Его глаза, холодные и проницательные, скользили по узорам, словно оценивая каждый стежок.

— Ты справляешься, — отметил он, слегка кивнув. — Хорошо.

Я молчал, ожидая, что он скажет дальше. В его голосе не было ни одобрения, ни порицания — только холодная констатация факта.

— Но это не всё, что я хотел от тебя, — продолжил он, поднимая свёрток.

Он развернул ткань, и я увидел плащ, чёрный, с золотыми вставками. Ткань была роскошной, но её тёмный цвет словно поглощал свет, а золотые узоры сверкали, как звёзды в ночном небе.

— Этот плащ нужен мне к следующей неделе. Он для охоты.

— К следующей неделе? — переспросил я, чувствуя, как внутри всё сжимается.

— Да, — спокойно ответил он. — И это важно.

Я кивнул, не осмеливаясь возражать. Его слова звучали как приказ, от которого нельзя было уклониться.

— Я знаю, что ты справишься, — добавил он, его голос стал чуть мягче.

Он положил плащ на стол и повернулся к выходу. На пороге он остановился и обернулся.

— Ты — хороший мастер, — сказал он. — Не забывай об этом.

Дверь закрылась за ним, оставив меня наедине с плащом и моими мыслями.

Я подошёл к столу, провёл рукой по ткани. Она была качественной, мягкой, но её тёмный цвет словно