Читать книгу - "Скелет бога - Георгий Зотов"

Министр двора Шкуро не мог отвести глаз от циферблата Спасской башни. Оставалось ровно пять минут. «Вот далась ему эта привычка в демократию играть, – нервно думал граф. – Мы же восточная нация, верно? Ну да, уж точно не западная. Все правители на Востоке как правители: свои портреты на деньгах, памятники, конные статуи, вышивки на ковре… а этому надо показывать, что у нас в царстве разные мнения есть. А зачем они? Допустим, ты мыслишь как государственник, и правильно… а ежели тебе империя не нравится, так ты скрытый пидорас и собака страшная. Ох, доиграется отец наш с республиканцами, видит Господь». Он подмигнул Матвею Квасову, стоявшему по левую руку от трона – в накрахмаленной рубахе с вышивкой и начищенных сапогах. Матвей качнул бородой и посмотрел в сторону смиренно ждавшего народа. У помоста столпились купцы в красных пиджаках, интеллигенция с усами и в очках, представители верноподданной молодёжи и прогрессивные иностранцы, поддержавшие присоединение к империи Гельсингфорса.

Царь, как обычно в последние годы, запаздывал.

Однако не успел Шкуро до конца прочувствовать раздражение, Красная площадь взорвалась аплодисментами. Император, явившись из врат Кремля, быстро прошёл к креслу на помосте и с удовольствием уселся на подушки. Народ принялся кричать ура.

– Да будет вам, – сказал государь, явно довольный всеобщей любовью. – Прекратите.

Народ не прекращал. Из толпы неслись возгласы «Касатик!», «Голубчик!», «Кормилец!» и прочий приятный царскому слуху набор слов. Кто-то обещал расправиться с врагами империи. Кто-то слал проклятья Западу. Кто-то просил автомобиль, но весьма тихим голосом.

– А ну всем молчать! – заорал Квасов. – Ишь, распустились тут!

Верноподданные послушно затихли. Царь обворожительно улыбнулся собравшимся.

– Итак, судари и сударыни, – провозгласил Матвей, – сейчас перед вами выступит наш бесподобный и дивный государь император. Мог бы небось кофей себе в палатах распивать, а вот уж туточки. Любит он вас, ох как любит. Ты, тётка, давай начинай.

Дородная крестьянка в красном платке, выйдя из толпы, поклонилась монарху.

– Батюшка, у нас надои снизились, – пожаловалась она. – Коровы ить молока не дают.

– Это Запад, – спокойно пояснил август. – Госдеп запустил недавно спецпрограмму, чтобы у нас животноводство вконец извести. Ты как бурёнку-то доишь, по-православному?

– Да уж само собой! – сообщила довольная доярка. – Троеперстием, батюшка!

– Вот и продолжай, – кивнул император. – Так, милостью Божией, Запад и сокрушим.

В толпе граждан поднял руку бритый наголо мужчина.

– Ваше величество, – сказал он, растягивая слова. – У нас Москва квас не покупает.

– Происки врагов, – немедленно отозвался государь. – Выпускайте виски. Этому госдеп не сможет противодействовать, у него мозги в трубочку свернутся. Будьте бдительнее.

Из середины высунулась женщина в очках, по виду библиотекарь.

– Курс золотого упал, – напомнила она. – Ужас просто. Как дальше жить?

– О, сейчас вам всё растолкуют, – оживился император. – Где тут мирза Наебуллин?

По знаку Шкуро перед телекамерами в момент нарисовался приятный тихий седобородый старичок в татарской тюбетейке и расшитом золотом халате, года три назад назначенный императором специальным блюстителем курса имперской валюты.

– Твоё велиство, бачка-осударь, ай как хорошо… – заулыбался беззубым ртом дедушка.

– Доложи, – грозно повелел император.

– Ай моя там трям-брям, золотой-доллар туда-сюда, бачка, слава Аллаху! – радостно вскинул руки мирза Наебуллин, засеменив по помосту к трону императора. – Ай уй-бай, ля иль Аллаху иль Аллаху, биржа-миржа, экономика-микономика, не допустим, спекуляция, мёд экспорт бай-бай, денежка каюк, бисмилля иль рахман иль рахим.

– Вот так молодец! – хлопнул в ладоши царь. – Кто-нибудь что-нибудь понял?

– Ни хрена, – печально признались из толпы.

Матвей Квасов хищно оглядел народ, выискивая вольнодумца.

– Если вы ни хрена в экономике не понимаете, зачем с вопросами лезете? – взревел он.

Верноподданные смотрели в асфальт, переминаясь с ноги на ногу.

– Кто там ещё челом благодетелю бьёт? – поинтересовался в микрофон Шкуро.

– Отец наш, а чего с санкциями? – помахал рукой упитанный гражданин в шляпе, по виду, можно сказать, слегка подшофе. – Пармезанчику бы нам, да моцареллочки…

Государь, глотнув поданного «Нарзану», вежливо откашлялся.

– Дело не только в этих санкциях, – сказал он. – Дело в том, чтобы нам самим, внутри страны, в своём собственном доме, в экономике выходить на более совершенные методы управления процессами. Нужно использовать ситуацию для достижения новых рубежей.

У упитанного гражданина разом затряслись щёки и губы.

– Кормилец, не погуби! Трое детей у меня, совсем махонькие! Понял я, всё понял.

Император благодушно кивнул и с отеческой лаской благословил просителя. Тот, не испытывая далее судьбу, молниеносно затерялся в толпе, обронив по дороге шляпу.

– Моцареллу мы и сами запросто сделаем, – рассуждал царь. – Завезём тучных буйволов и выпустим их на поля пастись, неужели земель-то у нас маловато? Да и бананы можем выращивать. И ананасы. Господь скажет – вырастут. Главное, уповать на милость Божию, и тогда нам никакие санкции не страшны. А то ишь, запретом еды пугать вздумали!

– Батюшка, – с опаской высунулся худосочный отрок, – да ты ж сам еду-то и запретил…

Император взглянул на него, и парень, сомлев, упал в обморок.

Толпа совсем заробела. Перед троном возник интеллигентный старичок в пенсне.

– А что, великий государь, есть ли у нас в стране свобода критиковать? – спросил он.

У Шкуро дёрнулся уголок рта. Он кивнул Квасову, и тот придвинулся поближе.

– Отчего же нет? – доброжелательно улыбнулся август. – У нас очень глупые губернаторы, министры напоминают лиц нетрадиционной сексуальной ориентации, их заместители похожи на серую биомассу, полиция преисполнена лихоимства, чиновники на местах совсем с головой не дружат. Собственно говоря, неприятные они люди, да-с.