Читать книгу - "Отзвуки эха - Ричард Матесон"

Письмо принесли утром. Я отнес его Энн, недоумевая, почему на душе вдруг стало так тревожно. Я узнал почерк отца Энн на конверте, и меня будто кольнуло в сердце: вчера я соврал Элси, что мы едем к матери Энн. Что это, просто совпадение?

Энн быстро распечатала конверт, пробежала глазами первые несколько строчек и озабоченно нахмурилась. В моем мозгу отчетливо возникла мысль: «С твоей матерью случилось несчастье».

— Мама заболела, — сказал она, на секунду оторвавшись от письма.

Я не мог отвести взгляд от ее милого встревоженного личика. Раздражающе громко тикали часы.

— Нет, — еле слышно проговорил я.

Не обратив внимания на мою последнюю реплику, Энн продолжала читать.

— Папа пишет, она... — начала Энн и внезапно, не договорив, замолчала, уставившись на меня с немым изумлением.

А я почувствовал, что где-то внутри меня возник комок, который каждую секунду становился больше, тяжелее и постепенно заполнил меня всего, мешая дышать, пригибая своей тяжестью к земле.

— Что ты сказал? — низким испуганным голосом спросила Энн.

— Ничего. — Я ожесточенно замотал головой, но голос от этого не стал более естественным.

Энн не сводила с меня испуганных глаз. Я тоже смотрел только на нее, не слыша ничего, кроме ее тихого голоса и оглушительного стука собственного сердца.

— Я хочу, чтобы ты мне сказал, в чем дело.

— Ничего. — Я осознавал, что твержу одно и то же слово, как безмозглый попугай, но был не в силах что-нибудь изменить. Комната плыла и кружилась вокруг, к горлу подступила тошнота. Я понял, что вот-вот упаду.

И в эту минуту зазвонил телефон. Звук, вырвавшийся из моего горла, был ужасен. Это был мучительный стон, последний вздох бьющегося в предсмертной агонии живого существа. Энн даже съежилась от испуга.

А телефон продолжал звонить. Я честно пытался заговорить, но, похоже, способность к связной речи меня окончательно покинула. И я снова замотал головой. Оказывается, все на что я способен в критический момент, — это молча трясти головой.

Всхлипнув, Энн рванулась к телефону. Звонки прекратились.

— Алло, — донеслось до меня, — папа?

И все. Гробовое молчание. А я так и остался стоять в кухне, в изнеможении прислонившись к стене.

Я слышал, как она повесила трубку. Но продолжал стоять истуканом на том же самом месте, мысленно умоляя ее: «Не надо, не входи и, ради бога, не смотри на меня».

Я слышал ее медленные, тяжелые шаги. Я слышал, что она остановилась возле двери. И приказал себе обернуться. Я не мог больше вынести напора ее невеселых мыслей.

И я обернулся.

Энн молчала. Но такой взгляд мне довелось видеть только один раз в жизни у маленькой девочки, которая смотрела на свою только что сбитую машиной собаку. В нем непостижимо смешивались боль, немой ужас и нежелание верить своим глазам.

— Ты знал, — выдохнула Энн, — ты знал раньше, чем он позвонил.

Вскрикнув, она отвернулась и так быстро, как ей позволяла ее комплекция, бросилась прочь. Я нерешительно последовал за ней. Она закрылась в ванной, и до меня доносились ее разрывающие душу рыдания. Я пытался стучать, умолял выслушать меня, но в ответ получил только совет убираться ко всем чертям.

Я еще долго стоял около двери ванной, беспомощно переминаясь с ноги на ногу, и слушал, как рыдает моя жена, как она горюет о матери, которая рано утром умерла.

* * *

Через несколько часов Энн уехала в Санта-Барбару. Ричарда она взяла с собой. Я даже не осмелился спросить, хочет ли она, чтобы я поехал с ними. Потому что точно знал: не хочет. С того момента, как она вышла из ванной, и до самого отъезда Энн не произнесла ни слова. Преувеличенно спокойная, с сухими, хотя и опухшими глазами, она упаковала вещи, одела Ричарда и уехала. Я даже не решился к ней приблизиться, заметив, что при виде меня в ее глазах загорался ужас. И омерзение.

Я долго стоял на крыльце и смотрел на место, где наш «форд», последний раз мигнув фарами, свернул на бульвар и скрылся из виду. Солнце припекало довольно сильно, и вскоре я весь вспотел. Но упрямо продолжал стоять на том же месте, ощущая ужасную усталость и пустоту. И смерть.

— И ты здесь?

Я оглянулся на голос и увидел Фрэнка, который выходил из гаража, одетый только в грязные шорты, держа в руке газонокосилку.

— А я думал, что ты все субботы работать, — ухмыльнулся он и, положив газонокосилку на траву, направился ко мне, явно намереваясь поболтать.

Непроизвольно вздрогнув, я отвернулся и пошел в дом, машинально отметив, что с правилами хорошего тона у меня в последнее время имеются проблемы. Закрывая дверь, я заметил, что он вернулся к брошенному инструменту и занялся его наладкой, с откровенным недоумением поглядывая в сторону нашего дома.

Я в изнеможении рухнул на диван, закрыл глаза, и передо мной снова возникло лицо Энн. И еще я вспомнил, как после злополучного сеанса гипноза сказал ей, что, вероятно, в каждом из нас где-то глубоко внутри живет чудовище.

* * *

Около половины третьего я тоже вытащил из гаража газонокосилку и начал приводить в порядок лужайку перед домом. Сидеть без дела стало совершенно невмоготу. Поэтому я решительно натянул старые шорты и теннисные туфли и посоветовал себе забыться в работе.