Читать книгу - "Туман и дракон. Книга первая - Екатерина Булей"

Вот таким нестандартным образом граф Дракула обзавёлся компаньоном. С той разницей, что компаньоны при богатых людях бывают обычно вежливы, ненавязчивы и услужливы, чего от Цепеша никак не получалось ждать.

Не подумайте только, что за все предшествующие двести с лишним лет не-жизни на этой грешной земле граф был совершенно лишён общения с людьми. Однако общение это носило крайне ограниченный характер и происходило либо с теми, кого он сделал не-мёртвыми, либо с теми, кто о его не-мёртвости понятия не имел. А когда живые узнавали о том, что он является не-мёртвым, неизменно поднималась какая-то суматоха, густо замешанная на страхе. Да, страх – основное чувство, которое Дракула привык внушать. И хотя иногда – так, сугубо для разнообразия – вместо страха ему удавалось внушать любовь (исключительно особам прекрасного пола), всё же он принимал за аксиому, что люди должны его бояться. Как же иначе? Ведь он – вампир!

И тут – здравствуйте, пожалуйста! – сваливается на голову этот необыкновенный смертный, и теперь голова идёт кругом от его необыкновенности. С одной стороны, как будто бы неплохо, что Влад (невозможно даже в мыслях называть его Дракулой!) его не боится: иначе совместные действия против Стокера были бы весьма затруднительны. Но с другой – о, вампир чувствовал себя так, будто у него почву вышибли из-под ног! Почему, ну почему этот проклятый румын не испытывает перед Его Тёмностью Дракулой Трансильванским ни малейшего трепета?

Решено: средневекового господаря надо как следует напугать.

Какое время наилучшим образом предназначено для пугания? Разумеется, ночь. Будучи существом, ведущим преимущественно ночной образ жизни, вампир отлично знал это. По ночам люди обычно спят. А в спящем виде они особенно уязвимы. Так вот: этой же ночью он всё поставит на свои места.

Для осуществления плана следовало выждать, когда князь уснёт. Ждать пришлось недолго: сон у средневекового воина был такой же отменный, как и аппетит. Когда граф, минут через пятнадцать после того, как Цепеш удалился на отдых в свою спальню, заглянул туда, объект устрашения посапывал под шерстяным одеялом, угол которого был отгрызен кем-то из буйных питомцев доктора Сьюарда, уютно подмостив ладонь под свежевыбритую щёку. Пора! Для начала вампир, беззвучно хихикая от предвкушаемого удовольствия, преобразился в летучую мышь. Люди почему-то очень пугаются этих симпатичных грациозных созданий. А когда летучая мышь, пикируя на голову, вцепляется коготками в волосы, это вызывает настоящую панику! Только бы не проснулся раньше времени… Нет, дрыхнет, как ни в чём не бывало. Граф кружил над Цепешем, тщательно прицеливаясь. Ну! Вперёд! Впе…

Бумс.

В крохотном мозгу летучей мыши полыхнула ослепительная молния, отшвырнувшая тело куда-то вбок. Лишь сползая в щель между сундуком и стеной, граф понял, что случилось: Цепеш, не просыпаясь, прихлопнул его, как особо крупного комара. Рукой в гипсе. А сам продолжал невозмутимо посапывать.

Настоящая летучая мышь, пожалуй, не оправилась бы от подобного удара. Однако вампир – дело другое. Повалявшись в щели, граф кое-как собрал воедино кости, мысли и крылья и медленно выполз. Превратился в человека. Полежал ещё, обмозговывая дальнейшие варианты. Пожалуй, приключений в виде летучей мыши хватает по уши. Имелся у него в запасе ещё один зооморфный облик – волк-оборотень, чудовищное существо на двух ногах, поросшее мехом, с внушительными жёлтыми когтями и с пастью, полной зубов. От одного вида этой пасти люди гарантированно падали в обморок или удирали со всех ног; ну, то есть, все нормальные люди… те, которые не Цепеш… но попробовать стоило. Однако чтобы преобразиться в оборотня, требовалось вдохновение, о котором, вследствие первой неудачи, приходилось разве что мечтать.

Нуда ничего, ещё не весь ресурс исчерпан! Будущие жертвы, как правило, пугались его лица – подсвеченного снизу посреди полной тьмы…

Медленно, величественно, зловеще Дракула приближался, держа перед собой зажжённую свечу. Но как только он оказался рядом с постелью, князь сонно причмокнул и перевернулся на спину. И раздался – рёв! Нет, ну на самом деле это был храп, однако по силе и раскатистости равный львиному рыку. Сдутый его волной огонёк потух.