Читать книгу - "Кладбище ведьм - Александр Матюхин"

— Этот алкаш убил маму, — сказала Надя тихим, сбивающимся шепотом. — Ударил топором, говорят, потом подвесил за ноги на верёвке в дверном проеме со стороны улицы, чтобы прохожим было видно. Соседи заметили через несколько часов, вызвали полицию. Ты же знаешь, как у них в поселке с полицейскими. А еще дороги замело… Только к утру приехали. Она там болталась всё это время. Кошмар какой-то!

Грибов представил, как бывшая сидит сейчас на кухне их старой квартиры (время — начало десятого утра, дочь уже в школе, в квартире никого, кроме Нади), налила горячего чая с лимоном, размешала пару кубиков рафинада и туда же, в кружку, капнула валерьянки. Знаменитое средство от депрессии. Надя им часто пользовалась, по поводу и без. Пару лет назад валерьянку заменяла коньяком.

— Надь, для начала успокойся, — Грибов выскользнул из душного и многолюдного офиса в коридор бизнес-центра. — Что надо сделать? Могу съездить после работы, разобраться.

— Еще как надо. Это же моя мама умерла, понимаешь?

С Надей всегда так. Не видела маму шестнадцать лет. По телефону за это время общалась с ней раз пять — холодно, с взаимными упреками, постоянно чувствовалась в Надином голосе злость и обида. А сейчас? Тон такой, словно не было у нее в жизни человека ближе, чем Зоя Эльдаровна.

— А с самим Семёнычем что? — спросил Грибов, имея в виду, конечно, Цыгана, мужа Надиной мамы.

Был это мужичок лет шестидесяти, видный в деревне самогонщик, нагловатый и с каким-то уголовным прошлым. На самом деле звали его Глебом, но кличка Цыган прижилась еще со времен популярного сериала. Глеб Семеныч ходил с пышной черной бородой, носил широкополую шляпу и курил обязательно не сигареты, а папиросы-самокрутки. С Зоей Эльдаровной он познакомился в конце восьмидесятых — перелез как-то к ней через забор по пьяни и попросил погадать, долго ли ему еще одному жить. Тоска Цыгана взяла, домашнего уюта захотел. Надина мама быстро разложила карты и сообщила, что вот оно, счастье, под боком. Цыган долго не думал, начал захаживать в гости, а потом и вовсе остался жить. Так иногда бывает с людьми за сорок — завязалась между ними, может, и не любовь, но крепкие отношения двух одиноких людей.

— Этот алкаш сдох, — выдохнула в трубке Надя. Было слышно, как она шумно и тяжело дышит. — Туда ему и дорога.

Цыган умер в ванне, рассказала бывшая. Напился, видать, до беспамятства. Когда убил маму, пошел в ванную комнату включил горячую воду, и прямо в одежде в ванну и свалился. То ли сердечный приступ у него случился, то ли захлебнулся. Точную причину смерти пока никто не сказал. Оба тела увезли в соседний поселок, Знаменский, где находился областной морг.

— Похороны надо организовать. С домом что-то делать, —бормотала Надя. — Кто этим займётся? Я одна не потяну, Грибов. Я не выдержу, понимаешь?

— Само собой. Разберемся.

Грибов застыл у окна, в отражении которого разглядел собственную фигурку — худоватый, сутулый, с копной черных волос (не мешало бы вообще постричься и побриться нормально). В костюме с галстуком — рабочий дресс-код. Никогда не любил галстуки. Словно удавка на шее.

В голове закрутились тяжелые мысли. Придётся снова возвращаться к прошлой жизни, где когда-то были у него жена и дочка, приезжать в квартиру, где он уже три года как не жил, а только заглядывал набегами… Жалко было бывшую. И ничего не поделать, разберётся.

Надя спросила тоскливо:

— Как я без мамы-то?

«Ты и раньше без мамы нормально справлялась», — хотел буркнуть Грибов, но сдержался. Часто в последнее время приходилось сдерживаться… Вслух сказал:

— У тебя есть дочь. Думай о ней.

— Угу, — сказала Надя и повесила трубку.