Читать книгу - "Загадочные исчезновения - Амброз Бирс"

Первый день сражения у Стоун-ривер^[5] отгремел, завершившись для армии федералов фиаско. За исключением позиций на крайнем левом фланге, которые удалось сохранить, противник потеснил их повсюду. Потрепанные и разрозненные цепи залегли за железнодорожной насыпью. Только здесь они смогли прийти в себя и организовать оборону: укрывшись за полотном, как за бруствером, последние несколько часов отражали атаки противника. Отступать было некуда – позади открытое пространство, лишь кое-где утыканное валунами, а между ними мертвые тела солдат армии северян. Но их хотя бы пытались убрать. Перед насыпью тел было куда больше: вперемешку здесь лежали федералы и конфедераты. Их не трогали.

Среди мертвецов, что оказались за нашими спинами, лежал сержант федеральной армии – пуля попала ему в лоб, прямо в середину. Один из наших хирургов, скорее всего из праздного любопытства, а может быть, для того чтобы развлечься самому и позабавить офицеров (чем-то надо было разрядить гнетущую атмосферу в моменты затишья), взял зонд и покопался в голове убитого.

Тело лежало навзничь, с задранным кверху подбородком и раскинутыми в стороны конечностями. Оно закоченело и затвердело, как сталь. Иней покрывал лицо, густо выбелив волосы, бороду, брови и ресницы. Кто-то, скорее всего движимый христианским милосердием, не пожалел одеяла и прикрыл им труп, но с наступлением ночи похолодало еще сильнее, и одеяло вернули – мы лежали, укрывшись им.

Было приказано соблюдать полную тишину, и мы лежали молча. Если и доносились какие-то приглушенные звуки, то или от сторожевого охранения, выдвинутого в сторону противника, или, наоборот, из тыла – приглушенное ржание лошадей да скрип повозок, увозивших раненых. Говорить запретили. Разводить огонь нельзя. Чиркнуть спичкой, чтобы разжечь и закурить трубку, – серьезное преступление, которое наверняка не осталось бы безнаказанным.

Тех, кому холод не давал спать, сотрясала крупная дрожь, но они переносили это молча – лежа, полулежа, сидя. Солдаты страдали, но никто не жаловался. Каждый потерял в тот день друзей или приятелей, и все ждали, что завтра смерть придет за ними.

Это я говорю к тому, что никто бы не подумал в эти трагические часы разыграть кого-то, отмочив кощунственную шутку.

Когда начало светать, небо было по-прежнему ясно.

– Будет теплый день, – произнес мой товарищ, выбираясь из-под одеяла и вглядываясь в предрассветную хмарь. – Давай-ка вернем бедолаге его одеяло.

Мертвый сержант, разумеется, был там же, что и накануне, – в двух метрах от нас. Но поза его изменилась: теперь он не лежал навзничь, а сидел – колени поджаты к груди. Руками он держался за ворот, плотно прижимая его к горлу. Воротник скрывал уши. Плечи подняты, голова втянута, подбородок уперся в ключицы. Без сомнения, это была поза человека, страдающего от жестокого холода. Он был, конечно, мертв. Но если бы не ужасная рана в центре лба, можно было подумать, что он умер от холода.