Читать книгу - "Во власти черных птиц - Кэт Уинтерс"

Сначала вопрос: «Я умерла?» Затем гипотеза: «Если я сижу на эвкалипте тети Эвы, глядя на свое собственное тело, распростертое на траве под проливным дождем, скорее всего, я мертва». Потом проверка: «Рыжеволосая женщина в фартуке перебегает улицу, видит мою дымящуюся одежду и мои безжизненные глаза, которые смотрят на нее сквозь летные очки, и сотрясает мое обмякшее тело, чтобы его оживить. Но тщетно».

– О боже, она умерла! – кричит она женщине, которая мчится к ней по лужайке. – Молния попала в эту бедную девочку и убила ее.

Вывод: «Мэри Шелли Блэк и в самом деле покинула этот мир».

«О боже, – подумала я. – Что я натворила?»

Я подняла голову: черная грозовая туча клубилась над эвкалиптом подобно разгневанному зверю. Где-то неподалеку раздался вой сирены. Вокруг меня собрались соседи в масках.

– Что я натворила? – крикнула я людям внизу, хотя никто этого, похоже, не услышал. Та я, которая сидела на дереве, с моей точки зрения выглядела вполне осязаемой и живой, но я боялась, что это лишь мираж. – Мне кажется, это неправильно. Что мне теперь делать?

На улице показалась черная полицейская карета скорой помощи. Соседи отчаянно замахали руками, призывая ее скорее подъехать. Мужчины в форме выпрыгнули из автомобиля и схватили носилки. Я все еще видела свое безжизненное тело с обожженными пальцами и серым лицом, и никто, даже медики скорой помощи, не мог меня оживить. Один мужчина сдвинул мои очки на лоб и закрыл мне глаза. Моя кожа казалась холодной, чужой и уродливой. От мысли о возвращении в безжизненную плоть мне стало дурно. К тому же падение казалось мучительно опасным. Но сидеть на дереве над собственным телом тоже было неправильно. Смерть представлялась мне совершенно иначе. Не было ни ангелов, ни арф, ни жемчужных ворот. Только я, которая таращилась на собственный труп, не зная, как быть дальше.

«Возвращайся, – сказала я себе, когда полицейские положили мое тело на носилки. – Твое время еще не пришло, это совершенно очевидно. Быстро! Пока еще не поздно».

Я ринулась с ветки эвкалипта вниз, снова войдя в тело девочки, как будто упала в бассейн, наполненный ледяной водой. Каждая моя клеточка пульсировала жгучей болью. Я хватала воздух ртом, подобно умирающей рыбе, и почувствовала, как у самых моих ступней захлопнулись железные дверцы.

Мои руки и ноги глубоко легли на брезентовое ложе в задней части темного фургона. Я снова была заключена в холодное тело девочки, в голове которой пульсировала боль, а пальцы правой руки нестерпимо болели. Рядом со мной кто-то булькал и сипел так громко, что, казалось, он тонет. Вибрация двигателя автомобиля отдавалась у меня в позвоночнике.

Спустя несколько минут карета скорой помощи резко повернула, оглушительно визжа шинами, и мы с сипящим человеком съехали вправо. Я ударилась коленом и локтем о металлическую стенку.

На ухабе я взлетела в воздух и снова упала на носилки. Взвизгнули тормоза, и я скользнула вперед, снова врезавшись в металл. Хлопнула дверца. Чьи-то ноги суетливо затопали вокруг автомобиля.

Нескладный долговязый мужчина в оливково-зеленой полицейской форме открыл дверцы у самых моих ног, ослепив меня вспышкой солнечного света, видимо, последовавшего за бурей.

– Пресвятая… – Круглые глаза полицейского широко раскрылись над маской. – Она жива!

– Что?

Рядом с ним появилось упитанное мужское лицо.

– Девочка, у которой не было пульса. Она жива.

– Но…

– Посмотри на нее.

Они смотрели на меня с таким видом, как будто у них на глазах поднимался из могилы чей-то разлагающийся вздутый труп.

Булькающий человек рядом со мной сипло вдохнул воздух и затих. Я почувствовала холодок на коже, будто ветерок поднялся к крыше кареты скорой помощи и прошел через нее, исчезнув в потоке желтого света.

– Человек рядом со мной только что умер, – услышала я собственный голос.

Две медсестры в масках и шляпах, похожих на гигантские таблетки аспирина, везли меня на каталке по белоснежным коридорам больницы. По обе стороны теснились парусиновые койки – временные кровати для лихорадящих жертв гриппа, которые лежали, свернувшись калачиком, на боку, кашляя кровью. Я видела скулы, покрытые коричневато-красными пятнами, и лица неестественного красновато-фиолетового цвета, что, как и черные ступни, указывало на конец. Мои ноздри обжигал запах обеззараживающих моющих средств.

Одна из медсестер, полная немолодая седоволосая женщина, взглянула на меня поверх маски.

– Опусти голову, юная леди. Ты чудом осталась в живых. Давай постараемся сохранить тебе жизнь. – Она выглядела усталой, и это обессиливало меня. – Вокруг мор, милая, так что постарайся выздороветь поскорее, прежде чем тебя убьет эта больница.

Они вкатили меня в одну из смотровых палат, но одетый в белый халат мужчина с маленькими глазками замахал руками и закричал:

– У нас нет места! Ее придется положить в коридоре.

– В нее попала молния, – пояснила плотная медсестра. – Это не грипп.

– Места нет. Положите ее в коридоре.

Медсестры выкатили меня за дверь и повернули за угол. Я схватилась за каталку, чтобы не соскользнуть и не удариться, как во время поездки в карете скорой помощи. Здесь тоже со всех сторон лежали жертвы гриппа. Я почувствовала во рту гнилостный вкус. Мне показалось, что мы не меньше пяти минут двигались по этим смрадным коридорам, заполненным корчащимися и сипящими людьми.

Наконец медсестры запихнули каталку в какой-то темный угол. На соседней каталке я увидела черную стопу с привязанной к большому пальцу биркой, но недостаток света не позволял мне разглядеть все тело.

Я сжала холодную руку медсестры.

– Моя тетя здесь?

– Не знаю, милая.

– Пожалуйста, найдите ее. Ее зовут Эва Оттингер. Она работает на верфи.

– Я позабочусь о том, чтобы с ней связались. Лежи здесь и отдыхай. Тебя скоро осмотрит доктор.

Медсестры ушли, бесшумно ступая мягкими подошвами, оставив меня в темноте наедине с пальцем черной ноги с биркой и зловещим хором задыхающихся жертв гриппа, который эхом отражался от больничных стен.

– Где моя племянница? Мэри Шелли! Мэри Шелли Блэк!

Моргнув, я открыла глаза и увидела бегущую ко мне тетю Эву в засаленной рабочей одежде. Белокурые волосы развевались, очки высоко сидели на носу, марлевая маска вздымалась и опадала от учащенного дыхания. Тетя была в гневе. Как ни странно, ее ярость я ощущала на вкус – металлический вкус нагретой в духовке вилки.

Она стиснула край моей каталки.

– Моя сестра умерла, дав тебе жизнь, не для того, чтобы ты от нее отказалась. Как ты смела наплевать на память матери?

– Прости…

– Я день и ночь переживаю, чтобы ты не умерла от гриппа, а ты лезешь в самое сердце грозы!