Читать книгу - "Дикари. Дети хаоса - Грег Гифьюн"

— Проблема в том, что я не могу придумать логичного объяснения, и, пока мы не узнаем наверняка, это будет лишь еще одно высосанное из пальца предположение, и я не собираюсь ломать над ним голову.

— Безумие какое-то, — вздохнул Даллас.

Они снова замолчали.

— Ты боишься? — наконец спросил Джино.

— С тех пор как первый шторм смыл нас за борт. А ты?

Джино медленно покачал головой:

— Если здесь что-то есть, это оно должно бояться меня.

Даллас поверил. Потому что в тот момент ему тоже стало страшно от взгляда темных глаз Джино. Как ни странно, это успокоило Далласа.

— Ну, пошли, — сказал Джино. — Если будем рассиживать слишком долго, мы поджаримся на этом солнцепеке.

— Только после вас, шеф.

Когда Джино вскочил, готовый преодолеть последний отрезок джунглей, Даллас оглянулся и посмотрел в ту сторону, откуда они пришли. Уже не в первый раз он чувствовал, что они с Джино здесь не одни. Но, несмотря на тревогу, он ни словом не обмолвился об этом. Если опытного и наученного Джино ничто не настораживает, то наверняка беспокоиться не о чем. «Или он тоже заметил, но не говорит?» — подумал Даллас. Но он уже начал отставать, поэтому выбросил страхи из головы и двинулся сквозь заросли к вершине утеса.

* * *

Вернувшись в лагерь, Куинн едва закончила обрабатывать раны Мердока, почистив и просушив их, как тот быстро заморгал правым глазом, тем, что был целее другого. Мердок задышал всей грудью, потянулся к Куинн и неуклюже, но нежно обнял за плечи.

— Боже мой, — тихо произнес он.

— Что такое?

— Я вижу. Не очень хорошо, как в тумане, но я тебя вижу.

Куинн улыбнулась. Наконец-то хоть какие-то хорошие новости.

— Это же замечательно, — сказала она и тоже обняла его за плечи. — Теперь отдыхай и постарайся не занести в раны грязь.

— Я устал уже лежать без пользы. Я же капитан, я…

— Ты принесешь больше пользы, когда полностью поправишься. Ты чудом поправляешься, но не переусердствуй. Отдыхай. Как врач велю.

Мердок откинулся назад, разжал объятия, затем поднялся и сел.

— Слушаюсь, мэм.

Когда Куинн встала на ноги, появился Херм. Его потрепанные джинсы были закатаны до колен, майка промокла от пота. В руке было самодельное копье. В парике и поцарапанных очках он походил на персонаж какой-то комедии.

— Я собираюсь сходить к камням и попробую найти что-нибудь съедобное, — сказал он. — Кроме шуток, думаю, там повезет больше, чем бродить в воде и пытаться проткнуть палкой рыбину.

— Согласна. Я пойду с тобой.

Харпер, только что подбросившая пару прутьев в костер, неспешно приблизилась к ним, выразительно вздохнула и спросила:

— Можно мне тоже с вами?

— Тебе нужно оставаться здесь и присматривать за костром.

— Вряд ли он потухнет, если мы оставим его на пару минут.

Херм закатил глаза, отошел к прибою, а потом зашагал у самой воды к скалам и пещерам в дальнем конце пляжа.

— А еще я не хочу, чтобы Мердок оставался один, — сказала потише Куинн.

— А разве он только что не сказал, что уже видит, или вроде того?

— У всех нас есть свои обязанности, Харпер. Твоя — поддерживать костер и присматривать за лагерем.

Харпер шлепком уперла руки в узенькую талию.

— Мне здесь охренеть как скучно, я…

— Ты же слышала, что сказал Джино.

— Не обижайтесь, дамочка, но вы мне не указ, и Джино тоже, понятно? Меня тошнит, когда кто-то говорит мне что делать, будто я малолетка или типа того.

— Знаешь что, принцесса, — оборвала ее Куинн, — я не хочу больше слушать это нытье.

— Я думала, ты баба что надо, но сейчас ты ведешь себя по-свински.

Куинн уставилась на нее.

— Да пофиг. Я все равно не хочу идти с Хермом, — сказала Харпер, накручивая на палец кончики волос. — Можешь идти с этим извращенцем, если хочешь. Мне все равно. Меня тошнит оттого, как он постоянно пялится на меня. Он думает, что я не замечаю, считает себя очень ловким, наверное. Но я знаю, что он все время пялится на меня. Я постоянно ловлю его на этом. А еще я знаю, о чем он думает. Это отвратительно.

Куинн почувствовала, что у нее начинает болеть голова, заболело в глазах. Возможно, просто от голода, жары и солнца. Она могла лишь надеяться на это.

— Лучше держи язык за зубами. Между Хермом и Джино уже и так напряженные отношения. Нам не нужно…

— Не будь тупицей. Будто я что-то сказала бы Джино. Боже, он же убьет его. Ты даже не представляешь, какой он иногда становится ревнивый. Если он узнает, что делает Херм…

— Херм безобидный. Уверена, в его поведении нет ничего плохого.

— Ты так говоришь, потому что он не пялится на твои сиськи днем и ночью.

Она пожала плечами, стоя в узеньком бикини, которое с каждым днем становилось все грязнее и изношеннее и оставляло все меньше пищи для воображения.

— Могу я хотя бы взять палку и попробовать поймать для нас немного рыбы?

Если б у Куинн осталась хоть капля юмора, она расхохоталась бы во все горло. Вместо этого она вздохнула и сказала:

— Валяй. Но не отходи слишком далеко и обязательно приглядывай за костром и Мердоком, хорошо? Мы с Хермом скоро вернемся.

«Нэт и Андре мертвы, а эта бесполезная сучка все еще жива», — подумала Куинн. Эта мысль казалась чуждой и неприятной, совсем не в духе Куинн, и тем не менее пришла ей в голову внезапно, неожиданно. С каждым днем, с каждым часом, с каждой минутой они все глубже скатывались в бездну. Все меньше напоминали людей, которыми были и которыми хотели стать. Куинн никогда не отличалась агрессивностью, и все же чувствовала, как гнев и злость на Харпер быстро превращаются в желание причинить ей боль. Схватить ее за цыплячью шею и задушить, врезать ей по безмозглой башке, заткнуть болтливый рот чем угодно.

— Что? — спросила Харпер. — Почему ты так смотришь на меня?

Не ответив, Куинн повернулась и пошла к прибою.

* * *

— Хватайся, — задыхаясь, произнес Джино, протягивая Далласу руку. — Я подтяну тебя.

Солнце светило Далласу в глаза, поэтому он видел лишь силуэт Джино и руку, тянущуюся к нему сквозь слепящий свет. Даллас висел на краю вершины и был слишком слаб и измучен, чтобы подтянуться самостоятельно, но боялся отцепиться от скалы, чтобы ухватиться за руку Джино. Если Даллас промахнется или Джино не удержит его, то он будет катиться по каменистому склону больше ста ярдов и может здорово покалечиться или даже разбиться насмерть. Но висеть вечно он тоже не мог.