Читать книгу - "Иррационариум. Толкование нереальности - Дмитрий Лукин"

Один близнец нажал кнопку звонка. Дмитрий обругал себя за идиотизм – почему не заметил? В двери открылось зарешёченное окошко.

– Разрешите войти? – сказал один.

Или оба?

Дмитрий не сомневался – разрешат. Тяжёлая дверь распахнулась со скрежетом, близнецы вплыли в палату, а Дмитрий сунул под нос генералову бумагу попытавшемуся преградить путь медбрату. Или санитару, хрен их разберёт.

Кагэбэшника зафиксировали жёстко. Лежал, прихваченный к койке и за руки, и за ноги, и за талию. На лице – звериная злоба. Но – увидел близнецов, глаза вспыхнули.

– Ребята! – прохрипел задержанный. – Пришли! Не бросили! Ну, теперь мы этот курятник распотрошим! Всех уродов порежем. Ненавижу гадов, ненавижу! Плесень, черви, ничтожества, только жрать и еб…ться им…

Близнецы нависли над койкой и пристально глянули ему в глаза.

– Кто мы?

«Не беспомощно. Уверенно», – отметил Дмитрий.

Задержанный дёрнулся раз, другой, забился в судорогах, пытаясь высвободиться, коротко, страшно вскрикнул – и обмяк. По вискам его текли слёзы.

Двое синхронно развернулись.

– Стоять! – скомандовал Дмитрий.

Остановились.

– Вы что творите, уроды? Вы что с людьми делаете? Не выпущу, пока не расколетесь. Не забыли? Я вас «увидел», я один, сами признались!

– Не увидел. Сопоставил. Ошибка.

– А ну стоять, кому сказал!

Близнецы пошли прямо на Дмитрия. Он схватил обоих за предплечья и с воплем отдёрнул руки: правую ладонь обожгло лютым холодом, будто в жидкий азот окунул, а левую – как к раскалённому металлу приложил.

Двое обошли его невозмутимо, словно предмет мебели. Дмитрий подул на ладони. Будут ожоги, факт. «Если бы ты был холоден или горяч» – вспомнилось. О чём там говорил хрыч Георгий?

– Ты, эта, товарищ, – вдруг подал голос медбрат, – с задержанным уже всё? А то вон…

Дмитрий ещё раз глянул на кагэбэшника. Тот содрогался в рыданиях.

– Да. Спасибо.

Близнецов искать бесполезно. С их-то способностями. Дмитрий мрачно зашагал прочь. На солнце стало легче, даже боль отступила. Он присел на лавочку в больничном дворике, неловко достал папиросу, закурил. По больничному саду прогуливались пациенты, некоторые с родственниками. Осмотрел ладони. Красные, но, похоже, обойдёмся без волдырей. Докурил, потянулся. Дальше-то что? Увидел, убедился. Будто и так не догадывался. Выбирайся теперь отсюда – автобус раз в два часа, считай, за городом…

Он снова ошибся. Выбираться не пришлось. Сразу за воротами ожидали двое в штатском. Вежливые. Один предъявил удостоверение аж целого майора КГБ.

– Дмитрий Игоревич, прошу в машину.

– Подвезём! – добавил второй.

Подвезли. «По-моему, я здесь недавно был», – думал Дмитрий, когда служебная «Волга» заезжала в ворота монастыря КГБ. Вот только временного пропуска никто не выдал.

– Прошу следовать за мной, – так же церемонно сообщил майор, выпуская Дмитрия из машины у входа в главный корпус.

Поднялись на третий этаж и остановились у дверей с табличкой: «Симоненков С. В». Дмитрий еле удержался, чтобы не присвистнуть. То главный «мусор» области, а теперь вот – начальник городского УКГБ, полковник Сергей Викторович Симоненков. Майор сделал приглашающий жест, и Дмитрий вошёл.

Симоненкова в лицо он раньше не видел никогда. Был это высокий, крепкий мужчина лет пятидесяти, в молодости наверняка спортивного телосложения, да и сейчас ничего, если бы не слегка выпирающий живот. Седина на висках, лицо волевое, глаза… глаза умные, но взгляд… не понять. Нет выражения у взгляда. Воля есть, выражения нет.

На стене – куча дипломов, грамот, а вместо портрета Дзержинского, Ленина или Генсека – сам Симоненков с нынешним Генсеком на пару. И оба моложе лет эдак на двадцать. Наводит на мысли…

– О! Вот и герой!

Симоненков поднялся и через стол протянул руку.

Это было неожиданно, но Дмитрий ответил. Рукопожатие у главного спецслужбиста было что надо. Симоненков жестом указал на стул.

– Чай, кофе, лимонад?

– Хватит воды, товарищ полковник.

Дмитрий показал на графин и два стакана.

– Отлично, Дмитрий.

Чем-то Симоненков Дмитрию нравился. Хотя, с другой стороны, работа у них такая – симпатию, когда надо, внушать.

– Распишитесь.

Дмитрий взял бумагу. Ого. Расписка о неразглашении государственной тайны. Всё-таки взяли в игру. Отчего не расписаться?

– Давай так, старлей. Я тебе кое-что расскажу, даже много расскажу, из такого, чего никому знать нельзя, но и ты нам расскажешь. Баш на баш. Сыграем по-честному. Дело государственной важности, если ещё не догадался.

– Догадался.

– Договоримся о терминах. Этих двоих называем «объект», а то, что они делают с людьми – «захват».

– Захват… Точное слово, товарищ полковник.

– Геракл, земля ему пухом, про Хавченко у тебя разведал?

– Не разведал. Не так дело было.

Дмитрий рассказал, как. Гере уже всё равно, а делу, глядишь, поможет. Только какому делу?

– Тут ведь как, Дмитрий… Благодаря этому он и не вылетел со службы. Убедил меня устроить засаду в пивбаре. Операция «Контакт». Людей у нас мало, подготовленных – совсем нет. Поспешили, рано было вязать. Ждать надо было, пока захват не пойдёт.

Дмитрий решил промолчать. Молчание – золото.

– Доставили их к нам, и началось. Выяснили, где работают. Метнулись на завод – а там сплошные странности. Ни имени их нет, ни фамилий, но все их знают, все помнят. Кадровичка чуть с ума не сошла – говорит, всё оформляла по закону. Кассир зарплату выдавала. Без ведомостей. В цеху работяги характеризуют положительно, но ничего конкретного сказать не могут. По месту жительства тоже – старушка божий одуванчик: сынки и сынки…

Ага, божий одуванчик, не без злорадства подумал Дмитрий. «Молчание – золото»!

– Самая чертовщина началась, когда их по отдельным камерам развели, прессовать всерьёз. Как к фантастике относишься?

– В смысле? К литературе, что ли?

– Конечно.

– Я как-то вообще мало читаю.

– Зря, Дмитрий. Читать надо много. И фантастику тоже. Итак, чтобы тебе было понятно, в каждой камере их всё равно было двое.

«Молчание – золото!»

– Вижу, тебя ничем не удивишь. А наши работники чуть с ума не сошли. Объект утверждает: мы можем быть только вместе, всё, точка. Тут и меня вызвали, я был в отъезде. Лично убедился. И Геракл мне не понравился. Всё его к объекту тянуло. Не в смысле расследования.

– Понимаю.