Читать книгу - "Одержимость - Рамона Стюарт"

что ключ можно послать по почте, — сказала я Веронике. Пока я говорила, в подъезд вошла маленькая темноволосая женщина с хозяйственной сумкой, видимо, возвращалась из магазина.

Я видела ее лишь однажды и мельком, среди искусственных цветов, статуэток и прочих атрибутов эспиритизма, но тотчас узнала ее. Именно эту женщину мистер Перес прятал от меня. Я хотела было поздороваться с ней и протянула ей ключ от квартиры Джоэла. Но она не обратила на меня никакого внимания. Прижав к стене хозяйственную сумку, она занялась поиском ключа от своей квартиры. Я решила попытаться снова:

— Вот ключ от квартиры мистера Делани. Он уезжает.

С испугом взглянув на меня, она бешено закопошилась в сумке в поисках ключа. Я решила, что она не говорит по-английски, но со мной была Вероника.

— Не можешь ли ты спросить, где ее муж? Он управляющий этого дома… — попросила я и запнулась. Соплеменница оказала на Веронику чрезвычайно странное влияние. Яркая и симпатичная девушка исчезла. Казалось, что она погружена в себя, лицо ее помрачнело и напряглось. К своему удивлению я заметила, что Вероника не желает разговаривать с этой женщиной.

Вряд ли это было из-за престижа. Такое разграничение между собой и испано-говорящей женщиной, шло в разрез со всеми моими представлениями о Веронике. Она всегда имела близкие отношения со своей семьей, она мне часто рассказывала сплетни о своем двоюродном брате, оставшемся в Пуэрто-Рико. Если бы она хотела скрыть свое прошлое, то не рассказывала бы мне о Ла-Эсмиральда.

С ключом нужно было что-то делать. Я хотела избавиться от него прежде, чем эта женщина захлопнет за собой дверь.

— Вероника, — повторила я строго, — спроси ее.

С видимой неохотой, сквозь зубы Вероника спросила:

— Dónde está su esposo?[1]

Услышав эти слова я вспомнила, что когда-то учила испанский и вполне могла спросить это сама.

— Muerte.[2] — Ответила она через плечо, выудив наконец свой ключ из сумки.

Хотя я и узнала слово, но подумала, что ошибаюсь.

— Что она сказала? — спросила я Веронику.

— Она говорит, что он мертв, — сказала Вероника и схватила меня за рукав, как бы пытаясь оттащить подальше от этого места.

— Но этого не может быть, — возразила я, вспомнив винный перегар мистера Переса, когда он поднимался из подвала. — Я говорила с ним не так давно. Он был абсолютно здоров. Может ты не поняла ее?

Я почувствовала на себе взгляд маленькой женщины и повернулась. Наши взгляды встретились. На мгновение все границы между нами стерлись, и наши совершенно разные миры с удивлением изучали друг друга. Она была очень худа, на губах ее толстым слоем лежала кроваво-красная помада, она носила бездарно остриженные короткие волосы и мочки ее ушей имели широкие отверстия для серег.

— Он упал с крыши. Пять недель назад, — сказала она на английском. У нее был страшный акцент.

— Упал? — растерявшись, глупо переспросила я.

— С крыши, — сказала она, и жестами показала как толкают человека.

С тревогой и в смущении я спросила:

— Как это произошло?

Но контакт был уже нарушен. Она опять превратилась в маленькую испуганную женщину, и, открыв дверь, зашла в квартиру и заперлась. Я успела лишь заметить руку Христа, запах благовоний и мелодичный звон колокольчиков.

Шесть.

Ощущение таинственности плюс какое-то необычное гадливое чувство окрашивали мои воспоминания о встрече в подъезде Джоэла. Поэтому я старалась не думать об этом. Потом это отношение Вероники к бедной испанской женщине… Она не извинилась и ничего не объяснила.

Когда наступил день рождения Джоэла, я вновь была благодарна Господу, что имею такую драгоценность, как Вероника. Все утро она убиралась в доме, а днем готовила пирог. Когда Джоэл вернулся со своего полуденного хождения по издательствам, дети уже ждали его. Когда он вошел в гостиную, Питер выключил свет и они с криком бросились к нему. Были готовы поздравления, подарки, праздничный стол и торт. Затем приехала Шерри. В ведерке со льдом она привезла шампанское, после чего начались веселые поиски бокалов, которые затем нашлись в картонной коробке, в шкафу.

Затем церемония продолжалась в полном соответствии с семейными традициями. Джоэла посадили на импровизированный трон — в одно из кресел, надели на него корону из бумаги и желтой фольги и попросили развернуть подарки: золотую зажигалку с инициалами — от Шерри, теплый свитер — от меня, и пару обшитых мехом тапочек, которые дети присмотрели в марокканском магазине. Сначала эти тапочки меня немного беспокоили. Мне казалось, что они напомнят ему о полете в Танжер. Но если это и произошло, то он не показал вида, а вместо этого отдал шутливый приказ открыть шампанское.

Дети пробовали шампанское первый раз в жизни, и я, как и все матери беспокоилась. Мне не хотелось, чтобы они придавали этому какое-то особое значение. С другой стороны, я хотела, чтобы они обращались с вином осторожно и не перебрали лишнего. Вскоре я увидела, что причин для беспокойства у меня нет.

Дети вели себя в строгом соответствии с этикетом, Питер, правда, отнесся ко всему немного серьезнее, чем положено, а Кэрри напустила на себя скучающий вид, как-будто с колыбели не пила ничего другого.

Мое внимание переключилось на Шерри: я думала о том, что же скрывается за ее милой непосредственностью. Сейчас было бесполезно гадать, какая кошка перебежала между ней и седовласым сенатором, после чего она начала свое длительное путешествие по чужим кроватям. Вопрос был не о ее прошлом, а ее будущем и какое место в этом будущем займет Джоэл.

Обо всем этом мог знать только ее психоаналитик. Она уже несколько лет брала консультации, и мне было интересно, как у нее идут дела. Похоже, что из-за болезни Джоэла, я не заметила происшедших у нее изменений к лучшему, а, сказать по чести, прогресс был очевиден. Она недавно опять устроилась на работу, на этот раз уже в другую газету, обставляет свою квартиру на Восточных Восьмидесятых улицах, и это также можно считать признаком ее успокоения. Давно уже не было сумасшедших бросков то в Грецию, то в Швейцарию, ни таинственных исчезновений, после которых она оказывалась в Альпах с симпатичным компаньоном. Конечно, думала я с цинизмом сестры, возможно только холодность Джоэла подогревает в ней интерес к нему.

— Шампанского, Нор? — спросил Джоэл.

Я вышла из своего медитативного состояния и обнаружила, что виновник торжества, немного переигрывая, изображает из себя швейцара.