Читать книгу - "Да будет воля моя - Евгений Кузнецов"

каждом листке, в каждой веточке сирени. Глядя на прекрасное растение и обоняя его пьянящее благоухание, Соломону совершенно не хотелось думать ни о чем нелицеприятном и угнетающем, иными словами, об обратной стороне жизни — о тлении, разложении, гниении, о тех мерзких червях, что в поисках пищи беспрестанно копошатся в толще теплого и влажного перегноя между корнями прекрасной сирени.

Очарование исчезло так же внезапно, как и пришло. Соломон достал из кармана ключ от машины и пикнул кнопкой на брелке. Зажужжал моторчик, и роллета поползла вверх. В темном гараже блистал безупречно чистый и фантастически красивый темно-синий кабриолет Мерседес-Майбах. Соломон сел в кожаное кресло автомобиля и повернул ключ в замке зажигания. Мощный шестилитровый двигатель приятно заурчал, лаская слух Соломона.

Майбах выкатился из гаража, и роллета автоматически опустилась. Соломон напоследок окинул долгим взглядом свой дом. В окне верхнего этажа колыхнулась тюлевая занавеска. Сквозь тюль просматривалось лицо, отталкивающее и неприятное, словно принадлежащее не пожилой женщине, а призраку замка «Моррисвилль».

Неприязненно скривившись, Соломон отвернулся:

— Проклятые ведьмы.

Он наугад достал из бардачка первые попавшиеся под руку солнцезащитные очки, которых там было с дюжину, надел их и включил музыку. Пронзительно взвыли электрогитары. Соломон прибавил звук до максимума и ударил по газам. Пробуксовав на гравии, Майбах юзом съехал на проезжую часть и с ревом понесся по пустынной Солнечной улице.

Глава 11

За окном вверх по улице с ревом промчался синий кабриолет. Задернув тюлевую занавеску, от окна отошла чрезмерно располневшая женщина с одутловатым лицом, обрамленным короткими медно-рыжими кудрями. Она была еще не настолько стара, чтобы расхаживать в домашнем халате, но уже далеко немолода, чтобы щеголять в откровенном кружевном пеньюаре. И тем не менее на ней было надето и то, и другое.

— Все, ушел. Вы были правы.

Она смотрела куда-то вглубь комнаты. Солнечный свет от окна падал на ее отечное лицо, отчего было видно, что ее глаза имели бледно-серый, почти прозрачный цвет радужки и отсвечивали холодным блеском, словно были не живые, а отлиты из стекла.

— Так вы говорите, что он все-таки оставил за собой возможность доступа к нашему банковскому счету?

В глубине комнаты, в самом темном углу, восседал в комфортабельном кожаном кресле Маммон. В полутьме лишь блестели его неподвижные, прозрачные глаза да россыпь страз на спортивном костюме. Он не спешил с ответом. В тишине было слышно, как откуда-то снизу доносится горестный женский плачь.

— А ты поставь себя на его место, — уклонился от прямого ответа Маммон. — Разве доверила бы ты все свои денежные средства кому-то другому, пускай даже это член семьи?

— Конечно, нет! Но вдруг материн заговор все же не имеет магической силы?

— Истинно говорю, по вере твоей да воздастся тебе, ворожея.

— Ну тогда я пойду?

— Ступай. И поторопись, ибо время не ждет. Руй может в любой момент лишить вас всего имущества, по праву принадлежащего тебе с дочерью, а также ее отпрыскам.

Грузная женщина торопливо вышла из спальни, оставив Маммона в одиночестве таращить свои неподвижные, словно остекленевшие глаза в пустое пространство перед собой. Опираясь на массивные деревянные поручни, она неуклюже спустилась по широкой лестнице в фойе. В дверях кухни, согнувшись на кафельном полу, рыдала Софа.

Грузная женщина нависла над ней, как грозовая туча:

— Что, ушел? Дождалась? А ведь я предупреждала!

Софа подняла на нее заплаканное лицо:

— Мама, ты разве не видишь, что мне сейчас не до тебя?!

— Чш-ш, не ори! Детей разбудишь!

— Да пропади они пропадом! Всю жизнь на них положила! Могла бы певицей стать.

— Софья, прекрати истерику, так ты горю не поможешь!

Софа отерла ладонями мокрое от слез, раскрасневшееся лицо и вгляделась в лицо матери. Точнее в ее глаза, которые теперь стали бледно-серыми, к тому же неподвижными и отливающими холодным блеском, словно стеклянные протезы.

— Мам, но что с твоими глазами?

— Как же, вечно мать-пьяница с красными глазами у нее всему виной. Между прочим, это ты сама во всем виновата.

— В чем же это я виновата? Может, в том, что взвалила на себя дом, семью, детей?

— Именно! Я тебя ни раз предупреждала, пока ты растрачиваешь себя на кухне, какая-нибудь предприимчивая вертихвостка уведет у тебя мужа. И ладно, был бы настоящий мужик, мачо, а то негораздок. Так и того упустила…

— Мама! Это вместо сочувствия?

— …И теперь он спустит все наши деньги на своих сиськотрясок, прости господи, язык мой грешный.

Софа вскочила на ноги:

— Ну хватит уже!

— Вот именно, хватит! Хватит ныть и жаловаться на судьбу! Надо решать проблему. Во-первых, нельзя допустить, чтобы наши деньги достались ему. Они по праву принадлежат нам, то есть тебе и деткам. А теперь расскажи, что между вами произошло?

— Ничего особенного. Я его выгнала.

— Это правда? Но зачем ты это сделала?

Софа достала из кармана халата айфон, включила его и протянула матери:

— Вот, полюбуйся сама.

Немолодая женщина взяла телефон, из динамика которого неслись неприличные стоны и рыки, и с любопытством уставилась на экран:

— Ничего себе… Выходит, корень подкопытника не ослабил его потенцию, и он все время нагло врал тебе…

— Угу.

— Нет, ну надо же, как усердствует! Ох, ты только погляди на его…

— Мама!

Софа выхватила из рук матери айфон и выключила его:

— Ну что, убедилась?

— Но как он это объяснил?

— Наврал, как обычно. Сказал, что это нейросеть.

— Как же, нейросеть. А кто та жопастая девка, знаешь ее?

— Да. Это Мия Мега, фотомодель, а по совместительству проститутка из Кабардинки.

Грузная женщина заходила по прихожей взад-вперед, задумчиво бормоча себе под нос:

— Прекрасно. Замечательно. Черт, как же удачно все складывается. Значит, в полиции решат, что он был убит из мести, а на нас никогда не подумают.

Услышав страшные слова, Софа вздрогнула:

— Убит? Что ты такое говоришь?

— Нам придется сделать это. Пойми, Софа, более подходящего случая трудно даже представить. И не смотри на меня так!

— Но, мама, ведь это не он бросил меня, а я сама выгнала его!

— По этому поводу не переживай. Этот кобель все равно рано или поздно бросил бы тебя. Главное, что мы опередим его и не позволим оставить нас нищими, униженными и опозоренными. Его жертва обеспечит наше безбедное будущее, ну и будущее твоих детей, разумеется. Софья, послушай родную мать, я прожила долгую, полную трудностей и лишений жизнь и знаю, что лучше быть обеспеченной вдовой, чем брошенной дурой.

— Это понятно. Но как мы избавимся от трупа?

— Дурочка ты моя, насмотрелась тупой голивудщины. Нет, мы поступим умнее. А