Читать книгу - "Призрачный рассвет. Прикоснуться к тебе - Лина Каптейн"

Наша квартира тоже лежала в руинах, как будто здесь устраивали не вечеринку, а испытания ядерного оружия. Переступив порог и сняв кроссовки, я попыталась оценить масштаб катастрофы. Кто-то пролил на ковер пиво и щедро рассыпал конфетти вокруг валявшихся на полу стульев. Частично сорванные шторы подметали пол. Бутылки и пачки из-под чипсов громоздились на столе, а под ним блестели осколки стекла. Воздух в кухне-гостиной был настолько тяжелым, что я даже удивилась, как утром мы здесь не задохнулись.

Стараясь ни на что не наступить, я осторожно подошла к окну и открыла его. Свежий порыв ветра, ворвавшийся в квартиру, тут же наполнил легкие. Я сделала глубокий вдох и обернулась на брата, который стоял посреди комнаты.

— Когда приедут родители? — спросила я.

— В три, — мрачно ответил Сашка, поднимая один из стульев.

— То есть у нас… два часа?

Нам требовалось вернуть квартире жилой вид, а времени осталось катастрофически мало. Мама будет в шоке, если увидит, во что превратился дом. Будучи дизайнером интерьеров, она собственноручно выбирала каждую вещь, стараясь найти идеальное сочетание цветов, фактур и материалов, и жестко контролировала рабочих, чтобы все выглядело как на 3D-рендерах в ее ноутбуке.

Я взяла мусорный пакет и решительно начала складывать в него бутылки и бумажки. Сашка молча последовал моему примеру. Было удивительно видеть его таким — обычно он не позволял никому собой командовать.

Вдвоем уборка шла в разы быстрее, чем я ожидала. А еще она позволяла отвлечься от тяжелых мыслей. Хотя бы на время перестать думать, как там Егор.

К счастью, большинство разрушений оказались легко поправимы. Мы надеялись, что сможем объяснить родителям, куда исчезли пять бокалов, почему шатается ножка одного из стульев и зачем нам внезапно понадобилось стирать ковер.

Спустя полтора часа комната выглядела практически так же, как и до вечеринки. По крайней мере, на первый взгляд. Когда брат пошел выносить мусор, я как раз закончила вытаскивать посуду из посудомойки и решила еще раз придирчиво оглядеть квартиру. Оставались мелочи: поправить покосившуюся картину и вернуть на тумбочку любимую мамину лампу с плафоном из витражного стекла. Вчера я специально спрятала ее от гостей в своей комнате, а сейчас снова взяла в руки. Только совсем забыла про порожек в гостиной.

Тяжелая лампа выскользнула из моих рук. А в следующую секунду я полетела на пол вслед за ней. Плафон разлетелся по комнате разноцветными осколками.

— Черт, черт, черт! — не сдержалась я.

Поморщившись, я привстала с пола и потерла ладонью пострадавшее колено. На нем красовалось большое красное пятно. Теперь будет синяк. Но мелкие кусочки стекла, к счастью, в меня не попали.

— Аня!

Я услышала за спиной голос Сашки и обернулась. Не снимая кроссовок, брат тут же бросился ко мне.

— Как ты? Не поранилась? — Он присел на корточки рядом.

— Нет, только коленку ушибла.

Брат протянул мне руку, помогая подняться.

— Мелкая, и почему ты такая неуклюжая?

— Не знаю…

— Тебе надо жить в комнате с мягкими стенами.

— Оппа!

Не в силах сдержать возмущение, я слегка стукнула его по руке. Но ответа не последовало, потому что нашу перепалку прервал скрип входной двери.

— Дети, мы дома! — донесся из коридора голос мамы.

Я и Сашка как вкопанные застыли на месте преступления.

Разувшись, папа первым вошел в комнату и с высоты своего огромного роста оглядел остатки маминой лампы.

— Саша! Аня! — пробасил он. — Вас ни на минуту нельзя оставлять без присмотра!

Перед папой мы всегда робели, хотя он ругал нас только за дело. Но его идеальная выправка и строгий взгляд внушали глубокий трепет. Особенно когда он надевал деловой костюм, собираясь в суд на очередную битву за добро и справедливость, — он многие годы вел собственную адвокатскую практику.

Но и сегодня, в обычном джемпере и джинсах, папа все равно выглядел угрожающе. Он уперся руками в бока и сурово посмотрел на нас с Сашкой из-под стекол прямоугольных очков, из-за чего по спине побежали мурашки. Казалось, температура в комнате упала сразу на десять градусов.

Вслед за ним ворвалась мама и сразу же схватила меня за плечи. Она даже не стала снимать спортивную ветровку, в которой ездила на дачу. Ее подбородок дрожал, а чистые голубые глаза блестели, будто она едва сдерживала слезы.

— Солнышко, ты цела? Нигде не болит?

Мама начала судорожно ощупывать мои руки.

— Мы все объясним, — первым нашел что сказать Сашка.

— Это я виновата, — произнесла я, глядя на осколки на полу. — Споткнулась и случайно ее задела.

— Я не о лампе. Ты точно не пострадала в аварии?

Услышав мамины слова, мы с Сашкой в страхе переглянулись.

Они знают.

Наверняка Елена Владимировна звонила папе и рассказала о моей роли в произошедшем. Наши родители общались друг с другом, поэтому вряд ли получилось бы долго хранить тайну. Но мы не ожидали, что правда станет известна так скоро.

— Нет, мам. Все нормально, — я попыталась ее успокоить.

— Точно? — она с силой сжала мои запястья.

— Да. На мне ни царапины.

— Слава Богу!

У мамы вырвался вздох облегчения, а захват стал слабее.

— А за лампу ты не злишься? — спросила я.

— Нет, конечно! Главное, что ты в порядке!

С этими словами мама заключила меня в объятия. Ее тепло заставило забыть и о лампе, и о больнице, и о красном мотоцикле. В детстве мама могла успокоить меня одним взглядом, одним прикосновением. С ней я всегда чувствовала себя в безопасности. Вот и сейчас по телу медленно разлилось спокойствие, и я впервые за день почувствовала себя хорошо. Ужасы прошедшей ночи, невероятная усталость и нервное напряжение на минуту исчезли. Осталась только нежность.

Когда мама, наконец, отстранилась, я кожей почувствовала, как не хочется возвращаться в реальный мир.

— Так, дети. У меня к вам серьезный разговор, — папа окинул нас тяжелым взглядом. Сашка снова поник, не успев порадоваться, как ловко мы избежали наказания.

— Витя, разве ты не видишь, в каком они состоянии? На Ане лица нет! — вмешалась мама. — Может, подождешь до завтра?

Она загородила меня своим телом, как львица, защищавшая львенка от главы прайда.

— Ира, завтра может быть уже поздно!

— Ничего не поздно! И ты остынешь, и она придет в себя.

— Пап, я расскажу, как