Читать книгу - "Киммерийская крепость - Вадим Давыдов"

— Я вижу, — Мишима выпрямился. — Мы вас внимательно слушаем, Александр Александрович.

Городецкий несколько секунд молчал, словно собираясь с мыслями. А когда заговорил, Гурьеву пришлось сделать над собой невероятное усилие, чтобы не сжать кулаки:

— Ваш дом похож на Ноев ковчег, Николай Петрович. Вы выстроили его, как крепость посреди Москвы, чтобы самым дорогим для вас людям – Гуру и Ольге Ильиничне – было, где укрыться от бури. Но вы – ещё и человек с принципами, человек благородный в самом главном смысле этого слова, а потому не жадны и не мелочны. Здесь, в этом доме, нашлось место для всех в нём живущих. Не жилплощадь, а место. Здесь, в этом доме, есть коммуналки, и очень мало отдельных квартир, — как везде. Но здесь нет войны всех против всех, превращающей жизнь людей в ад. Нет страха, нет ненависти. Есть уважение и выручка, честь и достоинство. Здесь, в вашем доме, как в Ноевом ковчеге, нашли убежище все, — лишенцы и пролетарии, старые и малые, русские и эстонцы, татары и евреи, женщины и мужчины. Все. Здесь, в вашем доме, живет вся Россия. Только у этой России самое главное получилось. Не будь я сыщиком, я, возможно, ничего этого не увидел бы. Или не понял, увидев, как не видят или не понимают очень многие, даже те, кто живёт в вашем доме каждый день много лет подряд. Как не замечают счастья, пока не явилась беда. Я не спрашиваю вас, как вам это удалось. Удалось – здесь, в столице, в самом сердце Советского Союза. Удалось именно вам. Ваш дух стал тем стержнем, на который смогли опереться все остальные. Поэтому я здесь. Я прошу помощи.

— Помощи – в чём? — Мишима был спокоен, и только Гурьев понимал, что Городецкий произвёл на сэнсэя должное впечатление.

— Перво-наперво – в расследовании.

— Спрашивайте.

— За чем охотились бандиты?

— Гур, покажи, пожалуйста, товарищу Городецкому рисунок.

Гурьев привык доверять Мишиме. Сэнсэй не может ошибиться. Но ведь так не бывает? Он послушно поднялся и вернулся с рисунками кольца – вид снизу, сверху, справа и слева, аксонометрия, — протянул их Городецкому. Тот долго рассматривал изображения, и лицо его делалось всё более мрачным.

— Давно у вас эта вещь?

— Всю мою жизнь, — Гурьев вкратце изложил семейную историю. — Что-то знакомое?

— Нет. Не в этом дело.

— А в чём?

— Вы можете не говорить, Александр Александрович, — мягко вступил Мишима. — Пока вы не произнесли того, что хотите сейчас сказать, нам ещё не поздно разойтись. У нас своя война, у вас – своя. Не спешите.

— Я не могу ждать. Эта война касается всех, Николай Петрович. И меня, и Гура, и Вас. Всех. И ещё тысячи и миллионы людей.

— Разве ваш отец не был среди победителей?

— Победителей нет. Есть побеждённые. Побеждены все. Будут побеждены все, даже те, кто сегодня считает себя победителем. Так вот, я не настолько глуп, чтобы числить себя победителем, хотя я пока что и не побеждён. И я готов к тому, что не увижу победы, надеясь и рассчитывая победить. Что касается меня, то я буду драться до последнего. А вы?

Что происходит, сэнсэй, мысленно завопил Гурьев. Кто этот человек, что он делает здесь?! Как он может быть здесь, ведь он – оттуда?!

— Вы не могли бы, Александр Александрович, прояснить нам свою позицию? — Мишима просто лучился любезностью. — Нам всем будет легче, если мы оставим язык иносказаний, намёков и басен. У наших стен нет ушей, я слежу за этим со всей тщательностью.

Городецкий отложил рисунок. Когда он заговорил, голос его едва не звенел от еле сдерживаемой ярости:

— Тогда – ориентирую: идет лихорадочный сбор… сграб всего, что можно продать за твердую иностранную валюту, чтобы эту валюту раздать через Коминтерн братским коммунистическим партиям во всем мире для устройства мировой революции. Ну, и на индустриализацию там, остаточки. И началось это отнюдь не вчера, как вы можете догадаться. Тонны картин, предметов старины, книг, даже коллекционные вина из ливадийских подвалов или паюсная икра – всё идет в дело. Они вскрывают могилы, и даже не стесняются говорить об этом. Музеи и сокровищницы церквей пускай и весьма глубоки, но отнюдь не бездонны. Жители государства тоже имеют на руках ценности. Иногда – довольно значительные. Как в вашем случае, например. Естественно, что в такой мутной водице плавает много чего, и можно неплохо поживиться… Всё награбленное радостно покупают. Те, кого ограбят потом, то есть богатые граждане и гражданки иностранных держав. Процесс идет с нарастающей интенсивностью уже много лет, и вышепоименованные граждане и гражданки вошли во вкус. Они теперь желают отдавать свои денежки на великое дело мировой революции не только за то, что предлагают им наши вожди по собственной инициативе. Они делают заказы. За определённые, хорошо известные в иностранных державах и давно вожделенные предметы выкладываются кругленькие суммы полновесным золотом. Выглядит это просто. Ценитель прекрасного обращается в советское торгполпредство и говорит: вожделею, мол, то-то и то-то. Ему отвечают: нет проблем, господин хороший! Сколько дадите? Дают примерно в два-три раза меньше настоящей цены, но, поскольку добра у господ советских много, они обычно не мелочатся. Краденое ведь всегда стараются сплавить поскорее. Известное дело, деньги нужны сейчас. А туда товарищи заявятся позже и легко доберут своё. Если им не помешать.

Гурьев так стиснул челюсти, что мышцы едва не свело судорогой. Мишима сидел, закрыв глаза, и на его лице царило выражение полной отрешённости. Гурьева это обмануть не могло – он знал, что сэнсэй не пропустил ни единого звука. Городецкий, переведя взгляд с лица Мишимы на Гурьева, продемонстрировал волчий оскал желтоватых от табака, но оттого не менее красивых, крупных зубов:

— Ориентирую дальше. Идёт торговля не только предметами роскоши и произведениями искусства. Идет торговля людьми. Заложниками, членами семей «бывших», «контрреволюционных элементов». Есть посредники. Некий американский господин Гаммер,[121]например. Некоторых заложников ставят к стенке, чтобы всё выглядело как можно убедительней. Вы спросите, при чём здесь я? С удовольствием отвечу. Я – сотрудник отдела по борьбе с особо опасными преступлениями. Вышеупомянутые действия всесоюзной коммунистической партии большевиков и ее подразделения – Общесоюзного Главного Политического Управления, а так же их пособников вроде господина Гаммера – квалифицируются по статьям Уголовного уложения Российской Федерации, как грабеж, разбой, хищение народной собственности и личного имущества граждан в размерах, не имеющих прецедента в истории. В связи с этим мною, командиром следственно-розыскной части отдела по борьбе с особо опасными преступлениями Главного управления рабоче-крестьянской милиции города Москвы Городецким, принято к производству настоящее расследование. А поскольку попутно совершается невероятное количество тяжких преступлений, непосредственно связанных с делом об ограблении России бандой ВКП(б) — ОГПУ, работы будет столько… Небо с овчинку покажется.