Читать книгу - "Большая книга ужасов 2015 - Екатерина Неволина"

Долго ли, скоро ли, а вырос княжич, выросла и его дружина. Затворил теперь уже князь Волх путь по реке, велел со всех купцов проезжающих дань брать. Причалы построил, пристани, торг открыл, податью соседей лесных обложил.

Жить при нем стали богато. Земли на севере тощие, но при Волхе ячмень стеной вставал, лен вырастал чуть ли не выше сосен.

Только опасались его люди. Вроде и красив князь – сам невысокий, статный, ликом белый, глазом черный. Волосы у него ниже пояса, цвета огненного, в косу их вязал. Да только все в нем не так, не по обычаю, не по-людски. И лицом слишком бел, будто нежить, и глазами слишком жарок. Глянет – как головней горящей ткнет. На то он и Волх – мудреный, странный, ведун. Не брал он себе жены-красавицы, а все читал древние книги гадательные, кувшины с древними чертами и резами собирал, камни, покрытые рисунками и знаками ведовскими. А еще была у него забава – красками на досках людей рисовать. Вот того народ пуще всего боялся, потому как шел слух: кого напишет Черный Волх на доске, тот непременно вскорости в лесу пропадет. Ладно бы просто помирали… А то без следа пропадали люди, не было им ни памяти, ни погребения. Говорили, что тот, кого князь нарисует, встает ночью с постели, сам уходит в болото, будто зовет его кто из глубины трясины. А навстречу выплывают крокодилы, звери лютые, да и рвут на куски. Боялись Волха с его писаницами, ох как боялись.

И вот как-то в день Ильи-пророка, а по старому – громовика-Перуна, объявил князь, что сам себя принесет в жертву реке Мутной, чтоб вовек процветала земля новгородская.

Дело неслыханное.

Люди толпами повалили на берег, дружина вышла в дорогих доспехах, князь на черном коне проехал, косы распустил, волосы его разметались по ветру, точно змеи-огневки.

И взошел он в реку, и видели многие, как поднялась навстречу водяная дева, обняла князя за шею – да и ушла с ним под воду. Оттого плеснула волна великая, а потом уже тело мертвого князя всплыло. Большая тут случилась замятня. Кто на колени повалился, кто вопил в голос, кто от страха немой стоял. Собаки завыли, кони вздыбились.

Тело князя, будто на невидимых руках, поплыло против течения, дружина следом на конях двинулась, а народ по берегу повалил. И плыло тело долго, а потом само собой пристало к берегу.

Тут зарыдали не только бабы, но все люди, потому как диво невиданное случилось, какого не было еще в нашей земле отродясь.

Похоронили князя по старинному обряду: поставили на кострище ладью боевую, вокруг понатыкали краду-ограду из хвороста и соломы. А внутри принесли ему жертвы: любимого черного коня, да черного пса, да черного петуха, да, страшное дело, парня и девицу.

Потом полили все маслом горючим, медом стоялым, вином греческим, смолой ароматной – и подожгли, так что зарево встало выше леса. А сверху насыпали курган огромный, телом похожий на лежащего ящера.

И была в ту ночь гроза страшная, волновалась Мутная, обрывала лодки, сносила причалы. А молнии одна за другой били в столб с головой ящера, поставленный на вершине кургана, так что княжеские вороненые доспехи, на столбе висящие, оплавились и потекли. Но выстоял столб, а земля вокруг кургана просела, и ворвалась в пролом Мутная, как будто обнимая курган.

Тут уж все люди поняли, что стал их князь Хозяином реки и всех болот окрестных, мужем водяницы.

С тех пор на том островке в жертву Волхву приносят черных петухов, да и реку теперь зовут не Мутная, а Волхов. Успокоилась душа водяного князя, да, сказывают, сынок его, Юж, Змеиный Царевич, нет-нет да показывается на том островке. Видом совсем как человек – высокий, стройный, в плаще длинном с капюшоном… И голос у него тихий, вкрадчивый. А как откинет капюшон – вместо головы лошадиный череп.

А звери крокодилы с той поры нет-нет да и губят людей в болотах новгородских.

* * *

Дома идея с походом к светилу психологии тихо умерла сама собой. Ника слышала, как мама на кухне секретничает по мобильнику с тетей Верой:

– Да, сидит дома пока… У меня у самой шок, до сих пор не укладывается… в нашем подъезде… да-да… жуткая история. Представляешь, сжимал в руке свою фотографию. А никто не знает пока, следствие… нет, в себя не приходил. Да тут бы уже весь дом говорил… Вероника переживает, я же вижу… молчит… депрессивное состояние… психолог… тест Люшера… такой стресс, ты не представляешь! Тут и взрослый… Заходи, конечно… ну давай, жду.

Ника налила себе воды, тихонько испарилась обратно.

Натянула наушники – и все повторилось: серый дождливый день, призрачный потолок с тенями от тополей, диван, тихо гудящий компьютер, зашторенное окно, свет настольной лампы… Так она сидела уже три дня. Мама только молча вздыхала, да тетя Вера напрасно пыталась расшевелить ее: «Ну чего ты, Вероничка, это, конечно, ужасно, но это же не ты, в конце концов, упала с лестницы».

На один миг ей захотелось все рассказать тете Вере. Упавшего парня в подъезде действительно можно было забыть, а вот как забыть говорящий лошадиный череп?

Она представила, как тетя с мамой на нее смотрят, а потом незаметно вызывают «Скорую», и мама шепчет в трубку: «Приезжайте, моя дочь сошла с ума…»

Нет, надо молчать.

Но чем больше она молчала, тем страшней становилось. Сам воздух душил, словно горящая резина. Давило, жгло изнутри.

Ника перестала открывать свою страницу «ВКонтакте», слушать музыку, отвечать на звонки.

Джучи все время колготился рядом, терся о коленки, заглядывал в лицо, ходил за ней, спал под боком. Она и засыпала-то только потому, что чувствовала рядом его теплый бок. Джучи берег ее изо всех своих кошачьих сил.

Медленно, как жвачка, потянулись дни без школы. В пятницу она решила, что так дальше нельзя.

Мама была на работе.

Ника медленно отложила наушники, выключила комп. Натянула кеды. Кот сунулся под ноги, обрадованный, что наконец-то пойдет гулять. Ключи в карман, мобильник в другой… она постояла чуть-чуть перед входной дверью и быстро выскочила в коридор.

Внизу жарили блины, лестница пропахла подгоревшим маслом. Ника сразу повернула наверх, вдоль обшарпанной стенки, как можно дальше от перил. Джучи следовал за ней серой тенью. Площадка, поворот, три длинных шага через три ступеньки… она взлетела на чердак – и вот тут ее догнал страх. Он мчался за ней по лестнице, чуть отставая в дымном чаду, обжигал затылок. Сердце прыгало.

Она рванулась к лесенке, не глядя по сторонам, глотая чердачную пыль. С треском шарахнулись с дороги голуби, и, уже почти падая от ужаса, она скользнула по ступенькам – вверх, вверх, вверх!

Небо всеми ветрами дохнуло ей в лицо.

Ника вырвалась из темного логова чердака. На миг показалось, что черная дыра сейчас схватит за ногу… Она, толкнула на место дверь, отвернулась и повернула к своему любимому месту.

Теперь у нее был ветер – и свобода.

* * *

Наверху страх ушел.