Читать книгу - "Кровь и лед - Роберт Мазелло"

— Лично я не назвал бы это жизнью.

— Как и Крисси, — вздохнула Карен.

— А когда похороны?

— Завтра. Церемония будет скромной. Я взяла на себя смелость от твоего имени заказать букет подсолнухов.

Хороший выбор. Подсолнухи с широкими ярко-желтыми корзинками были любимыми цветами Кристин. «Это не какие-нибудь там слащавые цветики-семицветики, — однажды заявила она ему, когда они бродили по подсолнечному полю в Айдахо. — Они как бы дерзко кричат: „Эй, погляди на меня! Я большой и желтый! И смирись с этим!“»

— Спасибо, — произнес Майкл. — Я твой должник.

— Мне они обошлись в девять долларов девяносто пять центов. Так что не бери в голову.

— Я совсем другое имел в виду. В частности… этот телефонный звонок.

— Гм… Ну, тогда по возвращении в Такому можешь в качестве благодарности сводить меня в свою любимую греческую закусочную.

— «Олимпик».

Повисла пауза, заполняемая лишь тихими электростатическими потрескиваниями на линии.

— Так… ты когда возвращаешься? — протянула Карен.

— Формально разрешение ННФ истекает в конце месяца.

— А потом что? Тебя просто вытурят с Южного полюса?

— А потом меня посадят на первый же самолет обеспечения и отправят назад.

— Как твоя поездка вообще? В смысле, интересный материал для статьи накопился?

Не будь сейчас Майкл в подавленном настроении, он бы, наверное, рассмеялся — от растерянности, что не знает, с чего начать рассказ о череде невообразимых событий.

— Скажем так, недостатка в интересном материале пока нет, — уклончиво ответил он.

Они распрощались, но Майкл продолжал сидеть у телефона, отрешенно уставившись в кроссворд. Глаз случайно упал на подсказку к одному из неразгаданных слов — «Фотограф-сюрреалист, женщина». Пять букв. Он взял синий карандаш, оставленный звонившим до него человеком, и вписал в пустые клетки «Арбюс». Он еще долго сидел в задумчивости и вертел в руке карандаш, пытаясь осмыслить новость, пока наконец какой-то «батрак», просунув голову в дверь, не спросил:

— Слушай, ты закончил?

— Да. — Майкл бросил карандаш на стол. — Теперь все…

Когда он вернулся в комнату, выяснилось, что Дэррил уже спит. А вот Майкл не смог бы сейчас заснуть при всем желании — во всяком случае, без пары таблеток снотворного. Но беда в том, что он как раз старался уменьшить дозу лекарства перед возвращением в большой мир, поэтому ничего не оставалось делать, кроме как отвлечься работой. Он сунул в рюкзак компьютер, стопку бумаг и, взвалив его на спину, смело отправился сквозь бушующие снежные вихри в комнату отдыха. Помнится, Мерфи говорил, что на завтра синоптики обещают период умеренной погоды, непродолжительный, правда, но достаточный для того, чтобы они могли смотаться на станцию «Стромвикен» и поискать неуловимого лейтенанта Копли.

Майкл столько наслышался от Элеонор о Синклере, что сгорал от нетерпения поскорее с ним познакомиться.

В комнате отдыха он налил себе из кофеварки чашку кофе и выключил телевизор, по которому шел фильм «Ноттинг-Хилл» (наверняка Бетти с Тиной уходили отсюда последними). Сейчас в помещении было совершенно безлюдно. Настенные часы показывали, что время перевалило за полночь. Майкл включил CD-проигрыватель, и тишину разорвали вступительные аккорды Пятой симфонии, которую опознал даже он. На диске был записан сборник произведений самых разных композиторов, и принадлежал он, без сомнения, кому-то из ученых. Майкл убавил громкость, устроился за карточным столом в задней части комнаты и приготовился погрузиться в работу.

«Не думай о Кристин, — приказал он себе, когда вдруг осознал, что Пятая симфония уже давно закончилась, а он все вертит в голове скорбную весть, которую принесла Карен. — Переключись на что-нибудь другое».

Он посмотрел на разложенные на столе бумаги, и взгляд тут же наткнулся на листы, исписанные рукой Экерли на старом продуктовом складе. Майкл едва не рассмеялся. На Южном полюсе катастрофически мало возможностей для того, чтобы отвлечься от неприятностей.

Неразборчивые каракули Экерли сразу напомнили ему о ярлычках, которыми ботаник в своей лаборатории скрупулезно снабжал каждый шкаф и ящик с образцами мхов и лишайников. Однако эти письмена оказалось прочитать еще труднее, так как листы были перемазаны кровью, а запись велась на обратной стороне инвентаризационных ведомостей и накладных.

На первых двух страницах — как Экерли и говорил, он их пронумеровал, аккуратно проставив цифры в правых верхних углах, — описывалось само нападение. В частности, то, как ботаник обернулся и увидел в проходе между стеллажей Данцига, ковыляющего к его лабораторному столу.

Я помню, как упал на пол, попутно опрокинув горшок с кропотливо выращенной орхидеей вида Cymbidium, и подвергся яростной немотивированной агрессии. Но оказалось, что нападение, на первый взгляд спонтанное и бессмысленное, преследовало вполне определенную цель.

Потрясенный Майкл откинулся на спинку стула. Надо отдать должное ботанику; даже после того как Экерли был зверски убит и восстал из мертвых — надо называть вещи своими именами, — он умудрился сохранить ясность мышления и вел повествование в сдержанном стиле истинного ученого. Запись, сделанная на продуктовом складе, который стал для ботаника настоящим карцером, читалась как статья, представленная на рецензирование перед публикацией в научном издании.

После некоторых размышлений я пришел к выводу, что действия мистера Данцига, — мистера Данцига? — какими бы жестокими и безумными ни казались, были направлены на то, чтобы вскрыть кожные покровы и получить доступ к крови. Причины этого и то, какие именно компоненты крови требовались, на момент события были неясны и остаются неизвестными и сейчас. Мне тем не менее невольно напрашивается аналогия с поведением насекомоядных растений Nepenthes ventricosa.

Уму непостижимо, как он мог сохранить такую невозмутимость…

Смерть — во всех привычных толкованиях этого термина — наступила приблизительно через минуту. Временной интервал между ее моментом и тем, что я в дальнейшем называю «Возрождением», мне неизвестен, но, принимая во внимание тот факт, что мое тело не подверглось разложению, период не мог быть очень длительным. (Необходимо свериться с данными о заболеваемости и скорости разложения.) Считаю, что в значительной степени сохранению целостности тканей способствовало быстрое охлаждение останков.

Несколько строк дальше были безнадежно затерты, поэтому Майклу пришлось переходить сразу к следующей странице, предварительно выискав ее среди вороха других бумажек. Они усеивали стол, как фрагменты картины-паззла.

Процесс Возрождения проходил постепенно, — продолжал Экерли на полях договора поставки, — и отдаленно напоминал выход из состояния глубокого гипноза, когда граница между состоянием дремоты и реальностью несколько размыта. Сразу после пробуждения возникло чувство паники и дезориентация. Я оказался в полной темноте, в замкнутом ограниченном пространстве и, конечно, в первый момент испугался, что меня по ошибке похоронили заживо. Я кричал и бился в истерике, однако вскоре с облегчением обнаружил, что меня поместили всего лишь в негерметичные пластиковые мешки, которые я с легкостью разорвал.