Читать книгу - "Тьма над Лиосаном - Челси Куинн Ярбро"

— Воины на бастионах, — возразил ему Сент-Герман, — не могут видеть, что происходит с внешней стороны частокола. А крестьянам, если они влезут на смотровые мостки, ничто не будет мешать. — Он покачал головой и добавил: — Частокол выстроен для защиты ваших полей и вашей живности. Его следует охранять.

— Вот и заговори его! — крикнули от двери.

Сент-Герман пропустил дерзость мимо ушей.

— Отказавшись нести охрану, вы рискуете в одночасье утратить свои поля, скот, сады, а к тем, кто останется жив, придет голод. Крепость поддержит король, а кто поддержит вас?

Орманрих вышел вперед, но смотрел он только на Ранегунду.

— У нас есть мальчики-подмастерья, их можно снарядить в караул вместо взрослых. Дело нехитрое, стой себе да смотри.

— Самые старшие пусть караулят, но младших не надо, — ответила Ранегунда. — Охранник должен быть рассудительным и смышленым, а у младших этого пока еще нет. — Она взглянула на Орманриха: — Я не возражаю против того, чтобы на мостки влезли женщины. У них точно есть и смекалка, и ум.

Предложение было встречено сердитыми криками.

— Какой мужчина отпустит жену от себя? — сказал Йенс. — Что это будет за муж?

— Вы доверяете женщинам смотреть за детьми и готовить вам пищу, — не отступала от своего Ранегунда. — Почему бы не доверить им и это? Женщинам не придется сражаться, они будут лишь наблюдать.

— Мы уже укрепили стены! — выкрикнул Калифрант. — Разве этого недостаточно, чтобы нас защитить?

— Может быть, и достаточно, — ответила Ранегунда. — Может быть, к нам вообще никто никогда не придет: ни бродяги, ни разбойники, ни датчане — и мы будем жить припеваючи до конца своих дней. Но из этого вовсе не следует, что мы должны быть беспечны. — Она набрала в грудь воздуха, чтобы подробнее пояснить свою мысль, но тут из крепости донеслись громкие сигналы тревоги, и крестьяне засуетились, объятые страхом. Толкаясь, они высыпали на улицу и столпились около мельницы, не зная, куда бежать и что предпринять.

Ранегунду тоже охватил леденящий кровь страх, но это длилось секунды, потом ее словно ветром вынесло из избы. Ноги теперь безупречно служили герефе — быстрая и решительная, она подбадривала крестьян, поспевая везде и громким голосом отдавая приказы:

— Мужчины, вооружайтесь чем придется! Хватайте вилы, ножи, топоры и бегите к стене. Женщины тоже бегите туда — с ведрами и горшками. Катите бочки, наполняйте их водой на случай пожара. А жена Бархина пусть отведет в крепость детей.

Приказы были точными, ясными, и крестьяне воспрянули духом, подхватились, заторопились к овинам, где стояли лопаты и вилы, а лесорубы поспешно расхватали топоры.

Тех, кто медлил, Ранегунда подгоняла:

— Что стоите? Деревня в опасности! Или вам хочется, чтобы упал частокол?

Вскоре у мельницы не осталось никого, кроме Калифранта. Здоровенный с виду детина весь трясся, прислонившись к стене.

Сент-Герман подошел к нему.

— Лучше тут не стоять, — сказал он мягко. — Место слишком открытое, не защищенное от шальных стрел. Ты ведь лесоруб? Вот и ступай под навес — к точилу. Будешь точить старые, ржавые топоры. Думаю, что сейчас и они пригодятся.

Калифрант шумно вздохнул и с нескрываемой благодарностью посмотрел на ободрившего его чужака.

— Я наточу их! — сказал он и поплелся к навесу, странно медлительный на фоне мечущихся по деревне фигур.

Ранегунда уже вскочила на лошадь и унеслась вниз — к стене. Она криками поторапливала подбегавших крестьян, указывая, кому где стоять и куда приставлять лестницы, принесенные из строительного амбара. Ей молча, с готовностью повиновались, хотя она была в непрерывном движении и не проверяла, выполняются ее приказания или нет.

Глядя на всю эту суету с высоты бастиона, капитан Амальрик раздумчиво покачал головой, потом повернулся к Геренту:

— Две дюжины всадников должны сидеть в седлах. Ступай.

— Но это более половины нашего гарнизона, — возразил Герент.

— Ступай, — повторил капитан Амальрик. — Первая дюжина покинет крепость по мере готовности, вторая — через четверть часа.

Герент медлил.

— Но мы пока видим только движение на окраине леса.

— Вот потому и спешим. Протруби в горн — это всех подстегает. Вели рабам седлать лошадей, пока парни получают оружие.

Герент кивнул, быстро спустился по крутой каменной лесенке и исчез во дворе. Почти тут же к ясному безмятежному небу взмыл сигнал общего сбора.

Капитан Амальрик поманил к себе Калфри.

— Ты останешься за меня. Кто стережет огонь — Северик или Кинр?

— Кинр, — отозвался Калфри.

— Мне он понадобится. Я пошлю на башню Дуарта и поеду с первым отрядом. Северик пусть возглавит второй.

Калфри выглядел озадаченным.

— Но… к чему это все? Ведь, кроме простой заварушки, нам вроде бы ничего не грозит.

— Вот именно — вроде бы. Но наверняка мы не знаем. Мы вообще ничего не знаем. Ни с кем схватимся, ни сколько их там, — сурово проговорил капитан Амальрик и побежал вниз по ступеням.

— Детишек ведут, — сообщил ему брат Эрхбог, выскакивая из южной башни.

— Хорошо. Пусть о них позаботятся женщины. Эй, вы, — закричал он рабам, — открывайте ворота! И не смейте их закрывать, пока мы не вернемся или пока враги не захватят деревню.

Брат Эрхбог внимал ему, мелко крестясь.

— Это немыслимо, — заявил он сварливо. — Ворота крепости всегда должны оставаться запертыми.

Капитан Амальрик остановился и обернулся к монаху.

— А как мы отступим, если ворота будут заперты? И кто ответит, если нас всех перебьют? — Он подошел к монаху вплотную и заглянул ему прямо в глаза: — Закрыв ворота, вы можете превратить нас в покойников.

— Но…

— Если вы скажете, что Христу Непорочному угодны подобные жертвы, я забуду о рясе, какую вы носите, и прикажу посадить вас на лошадь. Там, внизу, нам всем очень могут пригодиться ваши молитвы, — без капли почтения в голосе произнес капитан. — Помните, герефа — там, а не в крепости. — Он повернулся к рабам: — Тот, кто хотя бы попробует прикоснуться к лебедке, крепко о том пожалеет.

Брат Эрхбог, часто моргая, сглотнул слюну и открыл было рот, но дерзкого офицера уже не было рядом. Тот шел через плац к конюшням, покрикивая:

— Живей, ребята, живей! Не волнуйтесь, нагрудников хватит на всех. Кузня работала день и ночь, их хорошо подлатали. — Он поймал за ухо пробегавшего мимо молоденького раба и приказал: — Ну-ка, по-быстрому принеси мне мой шлем и набедренники. Не хочу раньше времени доламывать свои кости.

Четыре лошади были уже взнузданы и оседланы, когда в крепостные пределы впустили последнего деревенского малыша. Тот хныкал, шмыгали носами и другие, но в большинстве своем дети вели себя очень спокойно и без протеста доверялись рукам разбиравших их женщин.