Читать книгу - "Мифы Ктулху - Роберт Ирвин Говард"

Грисвел побледнел, но ответил так же твердо, как, наверное, его предки выражали решимость защищать свои хижины от индейцев-пекотов:

— Да, рискну.

— В таком случае помогите перенести труп в вашу машину.

Когда Грисвел увидел в белом свете зари бескровное лицо Браннера и прикоснулся к холодной, влажной коже, рассудок взбунтовался. Они несли свою страшную ношу через лужайку, и туман оплетал их ноги серыми щупальцами.

2. Змеиный брат

Вновь сосны отбрасывали длинные тени, и вновь по старой дороге ехали двое. Машина с новоанглийской лицензионной табличкой подпрыгивала на ухабах. За баранкой сидел Бакнер — у Грисвела слишком расшатались нервы. Он осунулся и побледнел, щеки его ввалились. Страх не покидал, парил над ним черным стервятником. Днем Грисвел не мог спать, не чувствовал вкуса еды.

— Я обещал рассказать о Блассенвиллях, — заговорил Бакнер. — Это были гордые, спесивые и чертовски жестокие люди. Со своими неграми они обращались похуже, чем другие помещики в округе; надо думать, сказывалась вест-индская закваска. Старики говорят, злобой от них так и веяло, особенно от мисс Селии. Из этого рода она самой последней перебралась в наши края. Уже и рабов давно освободили, а мисс Селия, по словам стариков, знай охаживала кнутом свою мулатку. Негры верили: когда испускает дух кто-нибудь из Блассенвиллей, в ближайшем сосняке его непременно дожидается дьявол… Так вот, после Гражданской войны они на удивление быстро перемерли, усадьба пришла в запустение. Остались только четыре молоденькие сестры. На полях за долю с урожая работало несколько чернокожих, живших в старых рабских бараках, но все равно девушки едва сводили концы с концами. Жили они замкнуто, стыдясь бедности. Бывало, их месяцами никто не видел. Если нуждались в припасах, отправляли в город негра.

Однако когда у сестер поселилась мисс Селия, в городе об этом узнали. Она прибыла с одного из Вест-Индских островов, откуда пошел весь их род. Красивая была женщина, видная, лет тридцати, может, чуть старше. Но с местными она общалась не чаще, чем сестры. Мисс Селия привезла с собой служанку-мулатку, и этой несчастной на своей шкуре довелось испытать жестокость Блассенвиллей. Один старый негр клялся, будто на его глазах мисс Селия привязала голую служанку к дереву и выпорола хлыстом. Когда мулатка исчезла, никто, понятно, не удивился. Люди решили, что она сбежала.

Однажды, было это весной тысяча восемьсот девяностого года, мисс Элизабет, самая младшая из сестер, сама отправилась за припасами, а до этого не появлялась в городе, почитай, целый год. Она кое о чем рассказала, правда, сбивчиво и туманно. Все негры куда-то ушли от Блассенвиллей со своим скарбом. Мисс Селия исчезла, ни с кем не попрощавшись. Сестры считают, сказала мисс Элизабет, что тетка вернулась на родину, но самой ей кажется, что та осталась в доме. Девушка отправилась домой, так и не объяснив, что имеет в виду.

Месяцем позже в город пришел негр и сообщил, что мисс Элизабет живет в усадьбе одна. Три сестры исчезли неведомо куда, и сама она не хочет оставаться в доме, но больше ей жить негде. Ни родственников, ни друзей у нее нет. Она чего-то боится до смерти, сказал негр. На ночь запирается в комнате и зажигает свечи.

И вот в грозовую весеннюю ночь мисс Элизабет примчалась в город на своем единственном коне, еле живая от страха. На площади она упала с седла. Оправясь от потрясения, сообщила, что нашла в доме потайную комнату, о которой Блассенвилли забыли лет сто назад. В комнате она увидела трех мертвых сестер, подвешенных к потолку. Когда она выбегала из дома, кто-то погнался за ней и едва не зарубил топором. Мисс Элизабет чуть с ума не сошла от ужаса и не смогла объяснить, кто ее преследовал. Ей показалось — женщина с желтым лицом.

Тотчас в усадьбу отправилось не меньше сотни добровольцев. Они перерыли весь дом, но ни потайной комнаты, ни останков сестер не обнаружили. Зато нашли топор, всаженный в дверной косяк, и срезанные этим топором волосы мисс Элизабет. Ей предложили вернуться в усадьбу и показать ту комнату, но она, услышав это, едва не отдала Богу душу.

Когда мисс Элизабет немного оправилась от пережитого, горожане собрали денег и уговорили ее взять их в долг, поскольку та милостыню брать не хотела, гордая была. Она уехала в Калифорнию.

В усадьбу она больше не возвращалась, но вскоре после отъезда прислала почтой деньги, которыми ее снабдили в дорогу. В городе узнали, что в Калифорнии она вышла замуж. Никто с тех пор не покупал дом. Как его оставила мисс Элизабет, так он и стоит по сей день. Правда, с годами белые бродяги растащили утварь. Ни один негр не решился бы приблизиться к поместью.

— А что обо всем этом думают люди?

— Большинство считает, что мисс Элизабет маленько тронулась умом, пока жила в одиночестве. Некоторые верят, что Джоан, молодая мулатка, не сбежала, а спряталась в лесу и отплатила ненавистным Блассенвиллям, убив мисс Селию и трех сестер. Ее искали, прочесали весь лес с собаками, но так и не нашли. Будь в доме потайная комната, служанка могла бы прятаться в ней… если она вообще имеет отношение к этой истории.

— Не могла она там прятаться столько лет, — пробормотал Грисвел. — И вообще, тот, кто скрывается в доме, — не человек.

Бакнер крутанул баранку, и машина свернула на едва приметную дорогу, петлявшую среди сосен.

— Куда вы меня везете?

— В нескольких милях отсюда живет старый негр. Хочу с ним потолковать. То, с чем мы столкнулись, выходит за пределы понимания белого человека. Черные в таких делах разбираются лучше. Этому старику лет сто. Когда он был мальчишкой, хозяин обучил его грамоте, а после, получив свободу, он попутешествовал больше, чем иной белый. Говорят, он знает тайны вуду.

Услышав это слово, Грисвел вздрогнул и обвел тревожным взглядом зеленые стены леса. Запах хвои смешивался с ароматами незнакомых трав и цветов, но все перебивал запах гнили и плесени. Вновь Грисвела захлестнула ненависть к этим темным, таинственным лесам.

— Вуду, — пробормотал он. — Совсем забыл об этом. Никак не связывал черную магию с Югом. Мне всегда казалось, что колдовство присуще только кривым улочкам приморских городов, остроконечным крышам, состарившимся еще до той поры, когда в Салеме вешали ведьм; туманным сумрачным аллеям и паркам Новой Англии, где бродят черные кошки и иные твари. Но то, с чем я встретился здесь, — эти угрюмые сосны, заброшенные плантации, загадочный черный народ, легенды о безумии и ужасе —