Читать книгу - "Волки на переломе зимы - Энн Райс"

Камин в библиотеке еще не прогорел.

Ройбен вернул огонь к жизни, пошевелив поленья, взял с полки книгу и сделал то, о чем всегда мечтал: устроился на приставленном к окну диванчике. Место оказалось очень удобным: бархатное мягкое сиденье, подушки, не позволяющие прикасаться к холодному отпотевшему стеклу.

Дождь стекал по стеклу в считаных дюймах от глаз.

Стоявшая на столе лампа вполне годилась для того, чтобы немного почитать. А ему при этом тусклом, рассеянном свете хотелось почитать именно немного.

Ему попалась книга по истории Ближнего Востока. Тема – антропологический обзор некоторых важнейших событий развития человечества антропологического развития, происходивших в тех местах, – поначалу глубоко захватила его, но очень скоро он почти полностью утратил нить изложения. Тогда он оперся затылком на деревянную панель, которой была обшита изнутри оконная ниша, и, прищурившись, уставился на язычки пламени, пляшущие в камине.

Окно вздрагивало под ударами случайных порывов ветра. Капли дождя колотили по стеклу, как дробинки. А потом дом вздохнул; этот вздох Ройбен много раз слышал, когда был один, как сейчас, и сидел неподвижно.

Он ощущал себя в безопасности, был доволен жизнью, и ему не терпелось увидеть Лауру, сделать для этого все, что в его силах. Прием шестнадцатого числа должен понравиться его родным, наверняка понравится. Грейс и Фил никогда не устраивали ничего, кроме небольших развлечений для ближайших друзей. Джим будет в восторге, и они смогут поговорить. Да, Джиму и Ройбену обязательно нужно будет поговорить. И дело не только в том, что Джим, один на целом свете, знает Ройбена, знает его тайну, знает все. Дело еще и в том, что он переживал за Джима, переживал из-за того, что бремя тайны, которое ему пришлось взвалить на себя, обходится ему очень дорого. Какие страдания приходилось претерпевать во имя Божие Джиму, священнику, связанному тайной исповеди с такими тайнами, какие он не мог передать ни одной другой живой душе? Ройбену ужасно не хватало Джима. Хорошо было бы позвонить ему, но нельзя.

Ройбен почувствовал, что его охватывает дремота. Он встряхнулся и плотнее запахнул на шее ворот халата. Внезапно он словно пробудился и осознал, что рядом с ним кто-то есть; ощущение было таким, будто он начал говорить с этим кем-то, но тут его резко разбудили, и стало понятно, что такого просто не может быть.

Он поднял голову и взглянул налево. Все уличные огни давно погасли, и вроде бы за окном должен был царить ночной мрак.

Но за стеклом он увидел стоящую и глядящую на него фигуру и понял, что смотрит на Марчент Нидек и что именно она рассматривает его, находясь прямо за стеклом.

Марчент. Марчент, которую зверски убили в этом самом доме.

Его охватил неодолимый ужас. И все же он сохранял неподвижность. Ужас словно рвался наружу из всего его существа. А он продолжал смотреть на нее, всеми силами сопротивляясь стремлению убежать.

Ее слегка прищуренные поблекшие глаза, окаймленные покрасневшими веками, не отрывались от него, будто она говорила с ним, о чем-то отчаянно умоляла его. Ее губы – очень свежие, мягкие и совершенно настоящие – были немного приоткрыты. А щеки разрумянились будто от холода.

Сердце Ройбена оглушительно грохотало, а кровь в артериях пульсировала с такой силой, что он не мог вдохнуть.

Она была в том самом пеньюаре, который надела в ту ночь, когда ее настигла смерть. Жемчуга, белый шелк, кружева… какие красивые кружева – тяжелые, с густым сложным узором… Но все ее одеяние было испачкано кровью, пропитано кровью. Одной рукой она придерживала кружева у горла – на запястье красовался браслет, тонкая жемчужная цепочка, которая была на ней в ту ночь, – а другой рукой она тянулась к нему, как будто надеялась проткнуть пальцами стекло.

Он сорвался наконец с места и опомнился, когда стоял на ковре и смотрел на нее. Никогда еще за всю жизнь он не испытывал такой паники.

Она все так же смотрела на него, лишь в ее глазах прибавилось отчаяния; волосы были растрепаны, но казались совершенно сухими, будто на улице вовсе не было дождя. И на пеньюар не упало ни единой дождевой капли. Она вся словно лучилась. А потом фигура попросту исчезла, как ее и не было.

Он стоял неподвижно, не сводя взгляда с потемневшего стекла, пытаясь снова отыскать за ним ее лицо, ее силуэт, хоть что-нибудь, но там не было ничего, а он никогда в жизни не чувствовал себя настолько бесконечно одиноким.

Его кожа казалась наэлектризованной, хотя он чувствовал, что начал потеть. И, очень медленно опустив взгляд на руки, он увидел, что они покрылись шерстью. Ногти удлинились. А дотронувшись до лица, он обнаружил шерсть и там.

Он начал перевоплощаться – вот что сделал с ним страх! Но превращение шло замедленно, словно выжидало – выжидало, пока он подаст осознанную команду на его продолжение. А причиной того, что случилось, был только ужас.

Не в силах пошевелиться, он уставился на ладони.

За его спиной раздался знакомый звук – заскрипели половицы.

Медленно обернувшись, он увидел Феликса. Тот был в измятой пижаме, с всклокоченными со сна волосами.

– В чем дело? – спросил Феликс, шагнув вперед. – Что-то случилось?

Ройбен был не в силах ответить. Длинная волчья шерсть все не опадала. И страх никуда не уходил. Возможно, слово «страх» здесь не совсем годилось, потому что ничего реально существующего он никогда в жизни не боялся так, как испугался сейчас.

– Что случилось? – вновь спросил Феликс, сделав еще шаг. Вид у него был озабоченный и свидетельствовал о готовности прийти на помощь.

– Марчент… – прошептал Ройбен. – Я видел ее, видел прямо здесь.

По коже вновь побежали мурашки. Скосив глаза вниз, он увидел, как из-под исчезающей шерсти вновь появляются пальцы.

Судя по ощущениям, шерсть опадала и с головы, и с груди.

Его поразило выражение лица Феликса. Ни разу еще он не видел Феликса таким уязвимым, чуть ли не больным.

– Марчент? – повторил Феликс, прищурив глаза. Ему и в самом деле было больно. И не могло быть никаких сомнений в том, что он поверил словам Ройбена.

А Ройбен поспешно принялся объяснять, шагая в сторону гардероба, расположенного рядом с буфетной. Феликс шел рядом с ним. Ройбен надел свое теплое пальто и взял с полки фонарь.

– Что ты затеял? – спросил Феликс.

– Нужно выйти наружу, поискать ее.

Дождь ослабел и лишь слегка моросил. Ройбен сбежал по ступенькам парадного крыльца, быстро зашагал вокруг дома и вскоре оказался перед большим окном библиотеки. Здесь, именно на этом месте, ему еще не доводилось бывать. Может быть, всего раз-другой он проезжал на машине по гравийной дорожке за дом. Фундамент поднимался довольно высоко над землей, и здесь даже не было никакого карниза или приступки, на которую Марчент, живая Марчент, могла бы вскарабкаться к окну.