Читать книгу - "Чертова дюжина. 13 страшных историй - Михаил Парфенов"

Под колесами зашуршала гравийка. На повороте я высказал вопрос, беспокоивший меня с завершения испытания прототипа.

– А тебе не приходило в голову, что эти фантомы… ну, типа, неприкаянные души?

Брат рассмеялся.

– Ты говоришь с человеком, получившим грант для молодых ученых на разработку прибора искусственного зрения. Каков шанс, что я могу верить в привидения?

Мы помолчали.

– Впереди еще много работы. Помимо проблемы с фантомами, качество распознавания сильно зависит от освещенности. В полной темноте максимум, на что можно рассчитывать, – замеры расстояний локатором. Я думаю над добавлением инфракрасных датчиков, и…

Ярик ударился в малопонятные рассуждения. Я слушал его, все яснее ощущая, каким балластом становлюсь собственному брату, вынужденному нянчиться со слепцом в Новосибирске, вместо того чтобы строить где-то блестящую карьеру, и нахлынувшее чувство острой никчемности омрачило приподнятое настроение.

– Жаль, что не в МГУ, – сказал я. – Там было бы куда больше возможностей, а ты застрял тут, из-за меня.

– А, не бери в голову. Тут не так уж и плохо.

– Если бы была жива мать…

Я знал, что он бодрится. Мы оставались, потому что здесь мне был знаком каждый уголок – немаловажное преимущество для незрячего. Здесь прошла наша юность. Жизнь в Академгородке как будто законсервировалась – ничего не менялось вокруг, – и бывший студент Мишка, однажды проснувшийся слепым, чувствовал себя на этих улицах как рыба в воде.

Однако Новосибирск вовсе не был пределом мечтаний, о чем недвусмысленно напоминали сводки новостей. В Бугринской роще стая бездомных собак разорвала восьмилетнего мальчика. Месяц назад пропала еще одна студентка, четвертая за последние полгода. В Ленинском районе произошла перестрелка – трое убитых, двое в реанимации. Подростки облили бензином и подожгли бомжа.

Печальная летопись каменных джунглей, в которые превращались все крупные города.

– Не вини себя, – сказал Ярик. – В конце концов, если бы я уехал в Москву, то никогда бы не встретил Нину…

– Нашел бы себе другую аспирантку. В Москве их пруд пруди…

Он толкнул меня в плечо.

– Нина особенная девушка, а если ты будешь это отрицать, получишь тумака.

– Знаешь, в чем преимущество слепоты? – спросил я после непродолжительного молчания.

– И в чем же?

– Для меня все девушки выглядят на десять из десяти.

Ярик смеялся долго и заразительно.

* * *

Однажды я проснулся незрячим.

То утро никогда не выветрится из памяти, сколько бы лет ни прошло. Помню, как открыл глаза и долго не мог понять, где нахожусь, – тьма, сгустившаяся вокруг, была совершенно непроницаема, словно кто-то залил глазные яблоки гудроном, пока я спал. Потом был путь на ощупь до ванной, где я мучительно долго мыл глаза, тер их, мял как безумный, все глубже погружаясь в пучину беспросветного отчаяния. Чернота никуда не уходила. Мир в одночасье обернулся крайне враждебным и опасным местом…

Позже было обследование в краевом глазном центре, где врачи сообщили, что видеть я больше не буду. Лопнула какая-то важная перемычка в мозгу, случился микроинсульт, стремительная атрофия зрительного нерва вследствие кислородного голодания… в общем, непредсказуемая и совершенно случайная аномалия, сломавшая мою жизнь.

Врачи сказали, что вероятность подобного – один случай на десять миллионов.

И вот они мы – слепой парнишка, едва успевший окончить университет, и его брат, молодой ученый, дописывающий диссертацию об эхолокации в системах компьютерного зрения. Двое в родном городе, из которого постепенно разъезжались все друзья и знакомые в поисках лучшей жизни где-то в столицах. Всего три года как похоронившие мать – единственного близкого человека.

Черт его знает, как я протянул эти пять лет.

Дни слепых тянутся долго и однообразно. По первости потерявший зрение человек беспомощен, подавлен и психически нестабилен. Самая простая бытовая мелочь превращается в неразрешимую задачу. Необходимость выйти из дома вызывает животный ужас. Уныние, апатия и пессимизм отравляют жизнь окружающим.

Страшно представить, что переживал мой брат, взваливший на себя эту ношу.

Постепенно, конечно, привыкаешь – на первый план выходят слух, осязание и обоняние. Чувства обостряются. Начинаешь вновь познавать мир вокруг. Все приходит в подобие нормы. Теперь это – твоя жизнь.

Навсегда.

Скрипнули тормоза, вырывая из печальных воспоминаний. Прибыли.

Ярик привел меня домой и умчал к своей пассии – то ли увлеченной им, то ли просто флиртующей с научным руководителем аспирантке, – оставив наедине с аудиокнигами, полным холодильником и журналами, набранными шрифтом Брайля. Ах да, и с прототипом голосового помощника для слепых – «Ниной», которая ловко определяла положение стен и воображала фантомных людей.

После столь насыщенного дня о сне не могло быть и речи, есть тоже не хотелось, и я нацепил на нос Яриков прототип.

– Загрузка системы…

Не знаю, чем закончатся похождения Ярика с его аспиранткой, но в одном я был точно уверен – нас с Ниной ожидали длительные и близкие отношения.

Я прошелся по квартире, знакомой вдоль и поперек. Нина безошибочно нашла телевизор, кухонный гарнитур и стиральную машину. Указала на балконную дверь. А потом, когда я собирался вернуться в комнату, сообщила:

– Женщина на двенадцать часов. Расстояние – полтора метра.

Я вздрогнул.

Одно дело – слушать рассуждения о багах программы от Ярика, стоя рядом с ним в коридоре НГУ. Другое – в одиночестве, в кромешной тьме тесной квартирки слышать тихий голос в наушнике, утверждающий:

– Женщина на двенадцать часов. Расстояние – один метр.

В тишине тикали настенные часы.

– Кто здесь?

Собственный голос показался мне чужим. Рука, вытянутая вперед, медленно ощупывала пустоту.

Если пальцы коснутся чего-нибудь – я закричу.

– Женщина на одиннадцать часов. Расстояние – полтора метра.

Фантом ускользал в коридор. Я шагнул следом, ведя рукой вдоль стены (трость осталась в комнате). Нина монотонно бубнила в ухо:

– Стена на два часа, расстояние – полметра. Стена на десять часов, расстояние – полметра. Женщина на двенадцать часов, расстояние – два метра. Дверь на одиннадцать часов, расстояние – два с половиной метра.

Что бы это ни было, оно удалялось ко входной двери. Я сделал еще пару шагов, миновал комнату и остановился. Нина сообщила, что видит дверь прямо передо мной. Я ждал.

Дом жил своей жизнью – этажом выше кто-то смотрел телевизор, приглушенно ругались женские голоса. В подъезде за дверью ничего не происходило, и прихожую наполняла вязкая тишина, настолько густая, что я слышал шорох статики в наушнике. А потом Нина сказала: