Читать книгу - "Дорога затмения - Челси Куинн Ярбро"

— Нет, — выдохнул Сен-Жермен еле слышно.

— Мы опалим его кожу, постепенно, за пядью пядь, посвящая каждый обугленный ее лоскуток черной богине. Начнем с пальцев на руках и ногах. — Она дошла до стены и повернулась. — А ведь есть еще и Падмири. Сказать тебе, что станется с ней?

— Нет. — Сен-Жермен мотнул головой. — Наш договор остается в силе. Я хочу лишь убедиться, что со слугой моим все в порядке, а ты поклянись, что твои люди отпустят его. — Его голос дрогнул от омерзения.

Тамазрайши склонила голову.

— Клянусь, божественный Шива.

— Я не Шива, — морщась, возразил Сен-Жермен.

— Ты его детище, и мы воздадим тебе почести, как ему самому. Тебя облачат в подобающие одеяния и возложат на голову пышный венок.

Она безумна, подумал вдруг Сен-Жермен. Безумна, как многие в этом истерзанном насилием и жестокостью мире. Падмири-Падмири, не дай им себя подстеречь! Беги от них, не обольщайся их словесами.

— Тамазрайши, — произнес он увещевающим тоном. — Я вовсе не Шива. И не являюсь одним из его созданий. Я не способен дать тебе то, чего ты ждешь от меня, я даже, признаться, не понимаю, к чему ты стремишься.

Ее улыбка была просто ангельской.

— Служители Кали ни к чему не стремятся. И ничего не ищут. Единственное наше стремление — избавиться от круговращения колеса, сгореть дотла и никогда более не возрождаться. Кали обещает нам это, мы верим ей.

Пораженный таким заявлением, Сен-Жермен на миг потерял дар речи. Он лишь смотрел на эту цветущую, наделенную всем, чего только может желать человек, красавицу и не понимал, что заставляет ее так неодолимо стремиться к небытию. Подобная тяга могла бы развиться скорей в существе забитом, увечном, озлившемся на свою жизнь и возжелавшем раз и навсегда покончить с чередой бесконечных страданий. Но Тамазрайши была молода, красива, здорова, богата и пользовалась всенародной любовью…

— Пойдем, — усмехнулась девушка, словно бы заглянув в его мысли. — Тебя следует должным образом подготовить. Разумеется, лишь после того, как твой слуга уедет отсюда в сопровождении стражей, поклявшихся в целости и сохранности выдворить его за пределы княжества Натха Сурьяратас.

— Великая госпожа! — вскричал обиженно Гюристар. — А я? На меня тут даже не смотрят! Я рисковал жизнью, чтобы доставить этого чужеземца сюда, и ты мне взамен кое-что обещала!

Он хотел произнести это требовательным, самоуверенным тоном, однако из уст его вылилось нечто похожее на маловразумительное нытье.

— Да, Гюристар, да, мой командир, — весело засмеялась красотка. — Не грусти, очень скоро я буду твоей. Я всегда помню о своих обещаниях.

Она шаловливо встряхнулась и побежала к маленькой дверце, хохоча и оглядываясь, словно проказливая девчонка. Возможно, так все и есть, подумал вдруг Сен-Жермен. Тело ее расцвело, а разум за ним не успел и задержался в том возрасте, где властвуют лишь порывы.

Тени в углах молельни внезапно сгустились и обрели плоть.

— Вот, — указала на них Тамазрайши. — Эти двое поедут с твоим слугой. Они безраздельно преданы мне, они слышали все и выполнят, что им скажут.

Она побежала по коридору, прислушиваясь к шагам за спиной. Сандалии ее стражей тихо шаркали по камням, зато каблуки инородца стучали уверенно, громко. Прекрасно, прекрасно! Это хороший знак! Тамазрайши хихикнула и отворила секретную дверцу.

Стены зала, в который она вошла, покрывала богатая роспись. Пол его был выложен разноцветными плитками, сбегавшимися к высокому трону, в отделке которого угадывалась чеканная медь, местами покрытая позолотой.

— Смотри! — весело воскликнула Тамазрайши. — Здесь состоится церемония облачения и величания. Ты будешь выглядеть потрясающе. Особенно когда тебе разрисуют лицо.

— Я хочу свидеться с Руджиеро, — сказал Сен-Жермен. — Сначала дело, потом развлечение.

Тамазрайши нахмурилась, потом улыбнулась.

— Ты прав. Почему бы и нет? — Она обратилась к охранникам, стоявшим в почтительном отдалении. — Ступайте и приведите сюда нашего пленника. Немедленно! Ведь лицезреть его желает сам Шива.

Охранники чуть помедлили, но ни один не осмелился возразить. Через мгновение дверца за ними закрылась.

— Долго ли это продлится? — спросил Сен-Жермен. Просто чтобы спросить, ибо знать подробности ему не хотелось.

— Обряд облачения? Долго. Это ведь очень серьезный процесс, тут незачем торопиться. — Шалунья опять забавлялась, прекрасно зная, что спрашивают ее не о том. — Тебя оденут, украсят венками, сотворят заклинания, прочтут соответствующие молитвы. Потом, ближе к ночи, начнется главное действо. Но опять же не для тебя. Сначала собравшихся повеселим мы с Гюристаром. — Она залилась радостным смехом. — Затем состоятся очередные моления. И уже глубоко за полночь на алтарь взойдет детище Шивы. Дальше все будет зависеть лишь от тебя. Верней, от твоей выносливости и умения придерживать свое семя. Надеюсь, ты не станешь спешить.

— Я не люблю торопиться. — Сен-Жермен переступил с ноги на ногу. — Что будет потом?

— К рассвету, — пробормотала рассеянно Тамазрайши, — все кончится, и знатные гости разъедутся, а остальные отправятся восвояси пешком. Останки жертв сгорят в погребальных кострах, их пепел развеют над водами Кудри.

— А ты? — В Сен-Жермене зажглось холодное любопытство. — У тебя у самой должны ведь быть какие-то планы?

— Я вернусь во дворец и займусь подготовкой к войне, — с беспечной невозмутимостью ответила Тамазрайши. — Надо отбить у султана земли наших отцов.

— Но… разве это возможно? — Сен-Жермен видел дворцовую стражу и знал от Падмири, что Датинуш, чтобы не злить Дели, сильно убавил численность своих войск.

— Я брошу в бой шесть тысяч слонов, посадив на них лучников и метателей копий. Девять тысяч всадников ринутся вслед за ними, топча копытами всех, кто встанет у них на пути. А довершит все дело пехота. — На губах почитательницы черной богини сияла мечтательная улыбка. — Я поеду на переднем слоне. В черном панцире и с вороненой пикой.

За свою долгую жизнь Сен-Жермен встречал много безумцев, но все они строили более-менее реальные планы. Совсем уж беспочвенные фантазии Тамазрайши наполнили его сердце сожалением и тоской.

— Госпожа, — донеслось от дверцы, — вот другой инородец!

В зал влетел Руджиеро и, поскользнувшись на гладких плитках, упал. Сен-Жермен, наклонившись, протянул ему руку и шепнул на наречии франков:

— Ничему не перечь.

Руджиеро с достоинством встал, отряхнул колени и отозвался на ломаном греческом языке:

— Они застали меня врасплох.

— Говори по-франкски! — вспылил Сен-Жермен.

— Я вас не понимаю, — нахмурилась Тамазрайши.

— А он плохо разбирает местный говор. Как же мне быть? Позволь, я втолкую ему, что он скоро будет свободен. — Сен-Жермен вновь перешел на франкский язык: — Не позволяй им догадаться, что ты разбираешь их речь.