Читать книгу - "Последняя схватка. Армагеддон 2000. Ребенок Розмари - Гордон Макгил"

Ги был дома. В квартире играла музыка. Розмари открыла рот, чтобы позвать его, но он сам вышел из спальни в чистой рубашке с галстуком, направляясь на кухню с пустой чашкой из-под кофе в руке.

Они крепко и страстно поцеловались, но из-за чашки ему приходилось обнимать ее только одной рукой.

— Хорошо провела время? — спросил он.

— Просто ужасно. Я так без тебя скучала!

— Ну, как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно. А как тебе понравился Стэнли Кубрик?

— Да он так и не приехал.

Они снова поцеловались.

Розмари отнесла свой чемоданчик в спальню и раскрыла его прямо на кровати. Ги пришел с двумя чашками кофе и протянул одну ей. Сам он сел на пуфик возле трюмо и с улыбкой наблюдал, как она распаковывалась. Розмари рассказала про желто-оранжевые леса и тихие ночи. Он и поведал ей о «Гринвич-Вилледж» — о тех, кто еще снимался, кто был продюсером, кто режиссером, кто сценаристом.

— Ты правда себя нормально чувствуешь? — спросил он, когда она уже закрывала пустой чемодан.

Розмари не поняла его.

— Твои месячные. Они должны были начаться во вторник.

— Разве?

Ги кивнул.

— Ну, ведь прошло еще только два дня, — сказала она как бы между прочим, не подавая виду, но сердце у нее бешено застучало. — Наверное, это из-за перемены пищи или воды.

— У тебя раньше такого не было.

— Ну, может быть, начнется сегодня ночью. Или завтра.

— Давай поспорим, что не начнется.

— Давай.

— На четверть доллара?

— Хорошо.

— Проиграешь, Ро.

— Замолчи, не нервируй меня. Всего-то два дня прошло. Сегодня ночью и начнется.

Глава десятая

Но они не начались ни в ту ночь, ни на другой день, ни через два дня, ни через три. Розмари стала двигаться осторожно, чтобы не повредить и не сместить то, что, вероятно, уже находилось внутри ее.

Поговорить с Ги? Нет, время еще будет.

Время еще для всего будет.

Она по-прежнему убирала квартиру, готовила еду и ходила по магазинам. И делала все очень аккуратно. Один раз к ней спустилась Лаура Луиза и попросила проголосовать за Бакли. Розмари пообещала, чтобы побыстрее отделаться от нее.

— Отдай четверть доллара, — попросил Ги через несколько дней.

— Заткнись, — ответила она и отпихнула его протянутую руку.

Розмари записалась на прием к гинекологу и пошла к нему в четверг, 28 октября. Его звали доктор Хилл, и порекомендовала его подруга Розмари, Элиза Дунстан, которая уже имела двоих детей и оба раза наблюдалась у него. Кабинет доктора Хилла находился в западной части города, на Семьдесят второй улице.

Врач оказался моложе, чем Розмари ожидала, — примерно как Ги — и был похож на доктора Килдера из телесериала. Он ей сразу понравился, медленно задавал вопросы, интересовался всем, осмотрел ее и направил в лабораторию на Шестнадцатой улице, где у нее взяли кровь из вены.

На следующий день она позвонила ему в полчетвертого.

— Миссис Вудхаус?

— Доктор Хилл?

— Да. Я вас поздравляю.

— Правда?

— Правда.

Она присела на кровать и улыбнулась. Правда, правда, правда!

— Вы меня слышите?

— Да, конечно! Что же я теперь должна делать?

— Очень немногое. Придете ко мне в следующем месяце. А пока купите таблетки наталина и начинайте их принимать. По одной в день. Я вам пришлю бланки, и вы их заполните, это для больницы — лучше забронировать место с самого начала.

— А когда это произойдет?

— Если последний раз у вас были месячные двадцать первого сентября, то значит, вы родите двадцать восьмого июня.

— Еще так нескоро!..

— Да. И вот еще что: миссис Вудхаус, в лаборатории нужен еще один анализ крови. Вы не могли бы зайти туда завтра или в понедельник?

— Да, конечно. А для чего?

— Сестра взяла недостаточное количество.

— Но… я ведь правда беременна?

— Да, это они уже проверили, — сказал доктор Хилл. — Но надо провести и другие анализы — на сахар и так далее, а сестра не знала, и взяла мало крови. Не волнуйтесь. Вы беременны. Даю вам честное слово.

— Ну ладно. Я схожу туда завтра утром.

— Вы помните адрес?

— Да, у меня осталась карточка.

— Я перешлю вам бланки по почте, а ко мне приходите в последнюю неделю ноября.

Они договорились встретиться 23 ноября в час дня, и Розмари повесила трубку с таким чувством, что с ней что- то неладно. Сестра в лаборатории должна точно знать, что она делает, а та беспечность, с которой говорил об этом доктор Хилл, показалась ей напускной. Может быть, они боятся, что ошиблись? Перепутали пузырьки и пробирки или не помнят, где чья кровь? А вдруг я не беременна? Но тогда бы доктор Хилл все сказал начистоту и не был бы так уверен в своих словах…

Розмари попыталась не думать об этом. Конечно, она беременна. Не может быть, чтобы месячные так сильно запаздывали. Она пошла на кухню, где висел календарь, и на следующем дне записала «лаборатория», а на 23 ноября «доктор Хилл, 1300».

Когда вернулся Ги, она молча подошла к нему и вложила ему в ладонь 25 центов.

— А это за что? — удивился он, но сразу же вспомнил. — Боже мой, как это здорово, дорогая! Просто здорово! — Потом он взял ее за плечи и два раза поцеловал. Подумал и поцеловал третий раз.

— Правда? — спросила она.

— Просто отлично. Я так счастлив!..

— Папочка.

— Мамочка.

— Послушай, Ги. — Она сразу стала серьезной. — Пусть это будет для нас началом новой жизни. Будем откровенны друг с другом. Ты был очень занят из-за своей новой роли и работы на телевидении… Я не говорю, что ты был совсем неправ; конечно, с твоей стороны было бы неразумно вести себя по-другому. Но именно из-за этого я и поехала на дачу. Чтобы разобраться, что же все-таки между нами происходит. И вот что я поняла; мы недостаточно откровенны. Но не только ты, и я тоже. Я так же виновата, как и ты.

— Это верно, — согласился Ги, все еще держа ее за плечи, и посмотрел ей прямо в глаза. — Это верно. Я тоже это почувствовал. Может быть, конечно, не так сильно, как ты. По-моему, я чертовски эгоистичен, Ро. И в этом вся беда. Наверное, это из-за того, что у меня такая идиотская профессия. Но ты ведь знаешь, что я люблю тебя, Ро. Правда люблю. Теперь я попытаюсь быть проще, в самом дее, клянусь Богом. Я буду откровенным, как…

— Но я тоже не меньше виновата…

— Чепуха. Виноват я. Только я и мой эгоизм. Но