Читать книгу - "Кошмары - Ганс Гейнц Эверс"

ему там самое место. Если хотите знать, и у меня есть хорошенькие маленькие револьверы, как раз под дамскую руку. Пусть они меньше, их убойная сила от этого не страдает. Я ничего не боюсь, господин барон, а вот вы даже чучело Тутти не можете обойти спокойно. Боже-боже, мертвый мопсик тетушки Кристины вот-вот выскочит из-под стеклянного колпака и тяпнет кого-то за мягкое место! Прячьтесь, прячьтесь же под кровать, господин барон!

Поперек всей страницы 1015, почерк барона:

МЕРЗАВКА! ПОДЛАЯ НИЗКАЯ ТВАРЬ!

Страница 1016, женский почерк:

Негодяй! Буффон! Жалкий дрянной мальчишка!

То были последние слова в черном гроссбухе. Ночью на четвертое октября Кохфиш услыхал выстрел. Он бросился на звук и нашел барона голышом в наполненной до краев уже не одной лишь водой ванне. Покойник весь жалко скорчился, и со стороны казалось, будто он пытался сжать самого себя в крохотный комок, удерживая нечто, рвущееся из него наружу.

Разумеется, о самоубийстве тут не может быть и речи. Скорее так: барон Езус Мария фон Фридель застрелил баронессу Марию фон Фридель; или же, наоборот, она убила его. Что вернее – я не знаю, но хотелось убить – ему или ей – не себя, а кого-то другого.

И так оно в конце концов и вышло.

Рио-де-Жанейро

Май 1908

Дельфы

Божественное

Эллада – вот где корни всего существующего.

Там и еврейское, и римское, и германское…

И все – одинаково сильное и великое.

Байрон

Жили-были два пастуха, Гиркан и Корета.

Их обоих знали во всех деревнях маленькой Фокиды, в Эллатее, Давлиде, Дельфах, Криссе и Абах. Гиркан был высокий юноша с воловьим затылком, его грубый, громкий говор указывал на то, что он происходит от древних лелегов. А стройный курчавый Корета был бледен и мечтателен, как флегийцы из Орхомен. Люди говорили о них: хотя Корете всего только двадцать пять лет, но он уже два раза побывал в Коринфе и один раз в Афинах. Но зато Гиркан на последнем празднике Деметры трижды победил: в метании диска против Дорилая из Аб и в бегах – против Ликорта из Китинии, который был также известен как «Алчный Дориец». Во время единоборства Гиркан победил известного силача Андриска из Амфиссы, и это стало триумфом всей Фокиды над озолийскими локрами.

Они были друзьями. Они по доброй воле сделались пастухами и странствовали с большими стадами между Элатеей и Дельфами по всей этой суровой стране: они отправлялись то на Геликон, то на Кирфиду, то на Парнас. Они любили эту бродячую жизнь: один – за свежий горный воздух, которым так легко дышалось и который закалял его мускулы, а другой – потому, что такая жизнь позволяла ему предаваться мечтам в полном одиночестве, под открытым небом.

– Послушай, – сказал однажды Гиркан, – нам необходимо разыскать козу. Вставай, поможешь мне.

– Какую козу? – спросил Корета, потягиваясь.

– Клянусь Стиксом, черную козу скорняка Олибрия! Она пропала уже с самого утра. Я искал с собаками и обошел всю местность до Кефис, но боюсь, что напал на неверный след. Наступает вечер, и волки могут уволочь козу. Нужно поискать на склонах Парнаса!

Корета встал и последовал за другом. Они оставили стадо под присмотром мальчика и собак, с собой взяв только большую овчарку. Они стали спускаться с горы.

– Нам лучше разойтись, – сказал Гиркан после того, как они некоторое время искали вместе. – Я полезу дальше вверх, а ты осмотри тот миртовый лес. Возьми с собой собаку, мне она не нужна.

Корета сделал несколько шагов, зашел в кустарник и там сел. Собака подождала немного, побегала вокруг него, обнюхивая кусты, и потом вернулась обратно, как бы с нетерпением ожидая, чтобы ее хозяин пошел наконец дальше. Но когда она увидела, что Корета продолжает сидеть неподвижно, то залаяла и большими прыжками стала догонять Гиркана, поднимавшегося на гору.

Он осматривал каждый куст, каждый камень, но все было тщетно – нигде не видать козы. Наконец он спустился с горы и нашел своего друга на том же месте, где его оставил.

– Что? Ты заставляешь меня искать без конца, а сам сидишь тут и спишь!

– Я не спал, – ответил Корета.

– Делай, что хочешь! – воскликнул Гиркан и побежал к миртовому лесу, который должен был осмотреть его друг.

Прошло еще два часа, и вот собака вынюхала козу. Гиркан взял ее на плечи и пошел обратно.

Он нашел своего друга на том же камне.

– Я нашел козу!

Корета ничего не ответил – на этот раз он действительно заснул. Гиркан разбудил его:

– Я нашел козу! Теперь пойдем, начинает светать.

Молча сошли они в долину. Корета был бледен и покачивался, а сильный Гиркан, не знавший устали, поддерживал его. Когда они наконец пришли к своему стаду, солнце начало всходить.

В Дельфах справляли праздник Аполлона. Празднество не было такое большое, как в долине Олимпа, или в Элиде, или на Истме. К маленькому городку Дельфам, безвестному и не отличавшемуся ничем особенным, стекались только жители окрестных городов, Фокиды и Локриды. Если среди них и были коринфяне и афиняне, то это были люди, посещавшие все игры в Элладе, чтобы везде знакомиться с лучшими борцами. Они хотели когда-нибудь, на больших празднествах взять сосновую ветвь Посейдона или даже оливковый трофей Зевса.

Малые состязания окончились, и герольд возвестил о пяти больших: на арену вышли четырнадцать нагих юношей, из которых четверо были из Дельф. Мерион, верховный жрец Аполлона и старший судья, высыпал в шлем билетики, на которых был обозначен порядок состязания, и юноши стали тянуть жребий. Потом, встав под статую Зевса, охраняющего святость клятвы, они, подняв руки вверх, поклялись бороться честно. Раздались звуки флейт, и состязание началось. Сперва состязались в самом длинном прыжке на ровной арене, при этом юноши брали в руки тяжелые гири, чтобы придать больше силы разбегу. Каждый имел право пробовать три раза, но тот, кто не перепрыгивал через обозначенную черту, должен был выходить из рядов состязающихся. Ифит перепрыгнул через черту, Фоант из Давлиды также перепрыгнул, а за ним и сильный Хрисогон; Гиркан также перепрыгнул с первого раза. Но молодой Алькеменор упал и разбил себе голень железной гирей, и еще троим не удалось перепрыгнуть намеченную черту. После этого остальные собрались для метания короткого копья. Только четверо лучших могли состязаться дальше: Гиркан, Фоант, Хрисогон и Ликорт из Амфиссы, сын Павсания. Ифит понурым вышел из ряда борцов, потому что наконечник его копья