Читать книгу - "Тварь 2. Сказки летучего мыша - Виктор Точинов"

18 июня, день последний

1

«Болотце» оказалось переполнено водой, оставшейся после невиданного ливня, прошедшего два дня назад.

Вода была повсюду. Между кочками поблескивали обширные лужи. Торфяные воронки, к середине июня почти пересохшие, вновь наполнились вровень с берегами. По многочисленным канавам катились бурные ручьи.

Добираться до Кошачьего острова пришлось с изрядным трудом, но Борюсик обрадовался наводнению. Он надеялся, что остров стал гораздо доступнее – и не ошибся.

Вода в озерце, с трех сторон окружавшем берлогу Гнома, стояла куда выше обычного, подтопив берега. И на плоту можно было теперь плыть от самого берега.

Оба пенопластовых плавсредства лежали в тайнике, целые и невредимые. При помощи двух прихваченных с собой досок и нескольких гвоздей Борис соединил их в одно, более устойчивое. Через несколько минут они с Альзирой выбрались на берег острова – выбрались бесшумно и незаметно.

Предосторожности оказались излишними. Тщательная разведка убедила: остров пуст. Борюсик собрался было привести в исполнение свой давний план – разломать и поджечь всё Гномово хозяйство.

Не успел.

Альзира, оставленная наблюдать за гатью, торопливо проскользнула сквозь кусты.

– Гном! Сюда идет! Большой мешок тащит! Борька, я боюсь… Поплыли обратно, а?

Девчонка казалась не на шутку напуганной. Борюсику и самому было не по себе. Ненависть, которую он лелеял и пестовал две недели, неожиданно начала уменьшаться – по мере того как Гном запутанными зигзагами подходил по гати к острову.

Они залегли в кустах, наблюдая за его приближением. Борюсик не мог ни на что решиться. Уйти именно теперь-навеки потерять к себе уважение. Остаться – можно потерять и кое-что еще… Из унижения, боли и страха, испытанных Борисом на скотном выгоне, больше всего сейчас вспоминался страх.

– Пойдем, – тянула его за рукав Альзира. Он уже собрался уступить, будто бы нехотя, будто бы только для нее, как вдруг…

– Ой! Ноги! – ойкнула Альзира и испуганно прикрыла рот ладошкой. Он не понял, она показала рукой. Боря присмотрелся…

Из здоровенного мешка, который с натугой тащил Гном, перекинув через плечо, действительно торчали ноги – щиколотки и ступни. На одной была обута знакомая Борюсику босоножка.

– Женька… – прошептал он.

2

Сказав подполковнику, что препятствий на пути к развалинам не встретится, Кравцов не солгал. Его мысленному взгляду путь наверх открылся свободным от завалов. А люди Чагина за минувшую ночь и утро действительно раскопали подвал и расчистили от обломков ход, по которому некогда спустились их предшественники – эсэсовцы оберштурмбанфюрера Кранке. И все же писатель ошибся…

Подчиненные Мельничука убедились в этом, когда наклонный, почти идеально круглый в сечении туннель привел их к залу, где оборвался жизненный путь рядового Хосе Ибароса. Точнее сказать, туннель лишь подвел подполковника и собровцев к этому месту.

Внутрь они войти не смогли.

Казалось, их остановила стена из толстого и абсолютно прозрачного стекла. Наклонная невидимая преграда плотно, от края до края, закупорила проход.

За «стеклом» горел свет, источник его разглядеть не удалось. Но по всему судя – не электрическая лампочка. Живой огонь… Людей не было видно.

Собровцы пробовали нежданное препятствие на прочность – сначала осторожно, потом сильнее и сильнее… «Стекло» не поддавалось.

А потом оперативник, впустую тупящий штык-нож о неподатливую поверхность, отпрыгнул назад с приглушенным матерком. В зале появились солдаты в черной эсэсовской форме, с автоматами. С ними – смертельно напуганная девчонка. И паренек в незнакомом мундире, без оружия…

Подполковник, не раздумывая о причинах маскарада, длинной очередью высадил весь магазин, метясь в одну точку «стекла». Рикошетящие пули завизжали по туннелю, чудом не зацепив никого из собровцев. Никакого видимого результата стрельба не принесла. На «стекле» – ни трещинки, ни царапинки…

С другой стороны преграды появился человек – рослый блондин в длинном плаще с откинутом капюшоном. Равнодушным взглядом скользнул по Мельничуку – подполковник и не думал прятаться, стоял с искаженным лицом, сжимая опустошенный автомат. Блондин отвернулся, не выказав никакой реакции.

«Они нас не видят… – понял Мельничук. – И не слышат…»

3

Грохот выстрелов, усиленный пещерой как трубой-резонатором, разнесся по залу. И вывел Кравцова из глубокой задумчивости. Писатель заметил то, что мог увидеть и раньше – в одном из дальних туннелей мелькают отблески света. В туннеле, ведущем в сторону Чертовой Плешки…

Он погасил фонарь, отодвинулся от края шахты. На всякий случай снял «Бекас» с предохранителя. Отблески стали ярче, послышались невнятные голоса.

Через несколько минут Пещерник взахлеб рассказывал, как они умудрились заблудиться, как какой-то гад обрезал и утащил веревку, как пришлось долго выбираться окольными путями…

Кравцов почти не слушал, внимательно приглядываясь к Аделине. Внимательно и слегка неуверенно.

– Не буравь меня взглядом, Кравцов. Да, я вспомнила всё. Всё, что было… Не время перебирать воспоминания. Ты нашел ЭТО? Ты знаешь, что делать дальше?

– Нашел… – он кивнул на провал шахты, проигнорировав вторую часть вопроса.