Читать книгу - "Огненная дева - Дженнифер МакМахон"

В самом низу, рядом с тем местом, куда Некко запихнула отцовскую книгу, лежит толстый конверт, перехваченный резинкой; она понимает, что он набит деньгами. Рядом с ним находится прозрачный пластиковый пакет, полный таблеток и капсул, ярких, как леденцы. Она не знает, сколько денег в конверте, но, похоже, целая куча. У нее возникает желание достать конверт и показать Гермесу, но что-то удерживает ее. Она думает об улыбке девочки, о прикосновении ее пальцев к своему плечу, о том, что кто-то впервые не побоялся прикоснуться к Огненной Деве.

«Потрясающе».

Некко убирает ранец под переднее сиденье. Потом поворачивается к Гермесу, протягивает руку, гладит его волосы. Когда он оборачивается к ней, она целует его.

У него есть шрам на губе в том месте, где у большинства людей есть небольшая ямочка – отдаленное напоминание о животных, которыми мы когда-то были. Она знает об эволюции: отец учил ее этому, показывал книги с изображениями первобытных людей и объяснял, что все млекопитающие происходят от общего предка.

Шрам Гермеса выглядит так, словно его губа рассечена посередине, как у белки или кролика; нечто маленькое, мягкое и уязвимое. Ей нравится целовать его в это место и чувствовать выпуклую кожу, где нет шетины.

Некко делает это теперь, прикасаясь губами к его коже нежно, как мотылек.

– Расскажи мне, – просит она без необходимости заканчивать фразу. Гермес знает, чего хочет Некко, он может читать ее мысли. Она верит, что они были избраны друг для друга судьбой. Что если бы все было по-другому, если бы они встретились раньше, а не здесь, на улице, то однажды могли бы пожениться. И иметь целый выводок малышей с чудесными лицами. Может быть, они отправили бы их в католическую школу, где дети узнают о Святом Духе.

– Слушай, я уже тысячу раз рассказывал, – говорит Гермес.

– Расскажи снова, – воркует Некко. – Пусть будет тысяча и один раз.

– Я упал с лошади, – раздраженно откликается он.

Она представляет, как он скачет по пустыне на диком жеребце – так же, как ковбои на занавеске. Они почти не разговаривают о своей прежней жизни. Гермес всегда говорит:

– Не было никакого «раньше». Есть только мы, и это все, что имеет значение.

Гермес старше, чем школьники в красивых блейзерах. Он уже покончил со средней школой. Прошлой осенью он поступил в колледж для изучения информатики, но говорит, что колледж – это лишь часть машины для зомбирования, а отец все время пинал его и предъявлял завышенные требования, поэтому он бросил колледж после первой недели занятий. Собрал немного вещей в рюкзак и ушел жить на улицу.

– К черту колледж. К черту моего отца. Я не собираюсь превращаться в быдло и делать то, чего от меня ожидают.

Он носит ботинки с высоким берцем, зеленые армейские штаны и длинный брезентовый плащ. А еще у него всегда при себе огромный охотничий нож в кожаных ножнах на поясе, фонарик, отвертка, фомка, мотки клейкой ленты и репшнура. Он считает, что нужно быть готовым ко всему.

– Гермес был посланцем богов, но это еще и бог воров, – однажды объяснил он и подмигнул.

Вот как теперь выживает ее Гермес: он посещает многолюдные места во время перерыва на ланч и возвращается с рюкзаком, набитым бумажниками, мобильными телефонами, нетбуками и стодолларовыми перьевыми ручками с чернилами, синими, как океан на детских рисунках. Иногда он приносит целые чемоданчики. Он разбирает электронику, чистит детали и продает их. В городе у него есть парень, который платит наличными и не задает вопросов.

– Вот где все происходит, Некко, – говорит Гермес. – В реальном мире. Это все, что имеет значение.

Она знает, что на самом деле его зовут по-другому. Однажды он прошептал ей свое настоящее имя, всего лишь через несколько дней после знакомства, в тот день, когда они нашли Дворец и поселились там. Они лежали в обнимку на заднем сиденье, его пальцы переплетались с ее пальцами.

– Как тебя зовут по-настоящему? – спросил он. – Назови мне свое прежнее имя.

Ее тело напряглось.

– Если я скажу, тебе придется назвать свое имя.

– Хорошо. Но обещай никогда не называть меня так. Того человека больше нет. А я обещаю, что не буду называть тебя прежним именем. Ты для меня Некко, отныне и навеки.

Тогда она назвала ему свое имя. А он поцеловал ее в ухо и прошептал туда свое имя, Мэттью, и оно было прелестным на слух, словно золотой шарик, соскользнувший с его языка.

Мэттью.

Он никогда не называл свою фамилию. Ей известно лишь, что его отец – какая-то важная персона. Человек, у которого больше денег и власти, чем у бога, по выражению Гермеса. Но Гермесу были не нужны отцовские деньги. Он отказался от своей семьи, и его отец нанял частного сыщика, чтобы выследить Гермеса и доставить его домой.

– Ты можешь в это поверить? – иногда спрашивает он. – Мой отец платит кому-то, чтобы ухватить меня за задницу!

Некко не отвечает. По правде говоря, она может в это поверить. Если она потеряет его, то отдаст все, что у нее есть, лишь бы кто-то привел его обратно.

* * *

История о том, как Некко оказалась на улице, не похожа на историю Гермеса. Это не было сознательным выбором. Им пришлось это сделать, по крайней мере, так говорила мама. И хотя Некко наполовину сомневалась в маминых словах после Потопа, разве у нее был выбор? Мать была всем, что у нее осталось, и они должны были держаться вместе, невзирая на обстоятельства.

Больше всего Некко беспокоит то, что у нее не осталось воспоминаний о самом Потопе, о том самом событии, которое довело их до такой жизни.

Некко уверена, что это произошло из-за шишки на голове. Удар вышиб из нее все воспоминания о пережитом в тот день. Когда мать нашла ее на следующее утро после Потопа, у Некко была глубокая вспухшая рана на затылке.

– Оно и к лучшему, – неизменно говорила мама, когда Некко жаловалась на потерю памяти. Некко осаждала ее вопросами, просила подробно рассказать, что на самом деле произошло в тот день, но мама лишь качала головой и говорила, что их прошлое теперь не имеет значения.

Мисс Эбигейл и другие Глотатели Пламени обнаружили Некко и ее мать через несколько дней после Потопа. Они с мамой пытались разжечь костер у реки, чтобы подогреть банку супа, украденную Некко в магазине. Они продрогли и проголодались, и Некко больше всего на свете хотелось вернуться домой.

– Пожалуйста, мама, – умоляла Некко. – Разве мы не можем хотя бы еще разочек вернуться домой?

Ей хотелось вернуться, чтобы спасти побольше своих вещей: теплую одежду, книги, любимые ковбойские сапоги.

– Нет, – строго ответила мама. – Мы больше не сможем вернуться туда. Там ничего не осталось. Наводнение унесло все, и дома больше нет. Твой отец и Эррол мертвы. Кроме того, возвращаться опасно.

– Но, мама…