Читать книгу - "Заколдованные сказки - Ольга Раудина"

Не стал Атнер ее долго мучить, вытащил из-за пазухи гребень золотой. По основанию гребня в причудливом узоре из металла рассыпались незнакомые Атнеру зеленые камни — граненые, сияющие под полуденным солнцем. Зубья у гребня волнами извивались, совсем как волосы у Силемпи.

Атнер голову поднял: Силемпи на свою потерю смотрела так растерянно, что он и испугался, что обидел ее. Но вот краешек губ приподнялся, глаза засияли, расцвела она вся — хотя думалось прежде Атнеру, что дальше и некуда хорошеть.

— Ты разыскал его для меня! — она ахнула, ладонь к губам приложила и, как внезапная волна, накрыла его объятиями. Дрожащей рукой приняла пропажу из ладони Атнера, заглянула в глаза ему — так близко и быстро, что он и сообразить не успел, что происходит. — Спасибо, век не забуду!

Силемпи схлынула так же, как и кинулась с объятиями, резко соскользнула с мостков в воду — и была такова.

Атнер же не торопился вскакивать: ему бы сердце колотящееся успокоить, пока рука сама тянется к месту на щеке, где вутăш легкий, как брызги воды, поцелуй оставила.

Просидел он, пораженный, с лучину на мостках, да пошел на мельницу. Работа ждала — да и лучшее это лекарство от раздрая на душе. Покоя в сердце и в разуме не предвиделось, в этом Атнер не сомневался, и, глядишь, к лучшему это — чаще трудом будет отвлекаться, больше до зимы сделать успеет.

В нехитрых предсказаниях своих Атнер не ошибся: появление новых монет и разговоры в полдень на мостках стали делом привычным. Силемпи уже не казалась ему ни загнанной нежитью, ни коварным порождением злых духов, призванным затуманить разум и утянуть на дно: она была улыбчивой и острой на язык девицей. Себе на уме.

Беседовать с ней — интересно. Словно горячую картошку из рук в руки, кидаешь колкие слова без злого умысла и радуешься, если сумел оставить последнее слово за собой. Если не сумел — тоже радуешься, как победно она задирает нос и ускальзывает обратно на дно.

Разговоры становились все длиннее, все больше Силемпи проводила времени на берегу. Все чаще ее длинные волосы успевали обсохнуть и прекращали скрывать девичье тело. Смотреть на нее такую Атнеру было приятно, но нечестно. Вутăш наготы своей не смущалась, не замечала ее, казалось.

— Смотришь? — она задумчиво пропустила сухую уже прядку сквозь пальцы.

— Куда? — Атнер глаза отвел, на воду поглядел. По реке расходилась мелкая рябь, поблескивающая под полуденным солнцем.

— На меня.

И оборачиваться не пришлось, чувствовал Атнер хитрую улыбку. Казалось только, что Силемпи не видела.

— Красивая ты, — хмыкнул Атнер. — И без стыда совсем.

— Утопленники не стесняются. — Атнер обернулся: в голосе холод проскользнул. Силемпи придирчиво посмотрела на едва заметную чешуйку на запястье, на ней солнце блик оставило. — И вутăши, потому платьев и не держат.

— Так я тебе платье подарю, — Атнер гордо усмехнулся: какая мысль ему хорошая в голову пришла!

И тут же смущенно осекся: не ему она в голову пришла, а Силемпи его подвела к мысли этой. Может, и не первый день уже намекала, а он!..

— Так подари, — Силемпи рассмеялась, будто мысли прочитала, и текучим движением соскользнула в воду. — Только вышить я его сама хочу.

— Вышивать умеешь, значит? Может, и за хозяйством смотреть?

— Не безрукая чай, — Силемпи глаза закатила — и нырнула.

Исчезла она мигом, а Атнер остался на мостках, озадаченный, где бы платье к завтрему взять.

Выручила его тогда сестра, хоть головой и покачала, не услышав объяснений толковых. Нашлось у нее платье почти готовое, но не вышитое. Атнер едва ли счастью своему поверил, а наутро решился не только платье подарить.

Монет Силемпи приносила много, но тратить их у мельника рука не поднималась, чувствовал, что незаслуженные деньги, не трудом честным заработанные — так и лежала все растущая горстка в горшке за печью. Что делать с ними, Атнер долго голову ломал, а неделю назад догадался монисто сделать. К чему монисто вутăши, он не знал, но с платьем…

Подарки Силемпи в тот день приняла с неподдельным восторгом, светилась улыбкой не хуже солнышка, а после того, как вышивку закончила, все чаще стала выходить на берег. Сначала — с полудня и до вечера оставалась. Потом — с утра уже на берегу. Один раз — на лавке в доме мельника заночевала, да перед рассветом улизнула. Другой — осталась завтрак толковый сготовить. А затем — два дня в порядок дом приводила и не могла удержаться от восторга, пока пашалу^[6] лепила. «Давно не хозяйничала», — пояснила тогда Силемпи.

А потом она осталась навсегда.

Не без сучка приняли в деревне прежде незнакомую девицу в качестве жены мельника, но с годами попривыкли. Судачить не перестали, конечно: то неодобрительно цокали, что коса чуть не до пят и непокрытая, то острому языку дивились. Но все же — примирились. Силемпи никуда уходить не собиралась — и соседям иного не оставалось.

Да и с годами Силемпи мягче стала. Мягкость эту Атнер быстро полюбил в ней, хоть и скучал порой по шутливым перепалкам, в которых все чаще проигрывал. Силемпи была словно река, которая в изменившихся берегах замедляла свой бег, разлилась по округе с тихими волнами взамен бурного потока на порогах. Беспокоило Атнера другое: вместе с мягкостью, спокойствием этим приходила к жене порой странная грусть.

Силемпи молчала в те дни, отвечала односложно и лишь по делу, остальные вопросы словно и не слышала и будто боялась чего-то — из дома ни ногой. Соседи обеспокоенно спрашивали, не заболела ли, а Атнер все не знал, как из милой правду выудить.

А потом тоска исчезала — и снова улыбалась Силемпи.

Однажды вечером она улыбнулась грустно, закуталась в кафтан, поежившись от ветра, и просто сказала:

— Боюсь, что уйти мне придется скоро, милый.

Будь вокруг гроза с молниями — Атнер бы и не заметил. Похолодел он от этих слов сильнее, чем от колючего осеннего ветра, согнувшего высокую траву почти к самой земле.

— Не мил я тебе больше, похоже, а милым зовешь, — качнул головой Атнер, едва ли свой голос слыша.

Силемпи беззвучно усмехнулась: Атнеру и смотреть не нужно было на нее, так хорошо знал.

— Не дождешься ты того дня, когда немил мне станешь.

— Почему же? — подыграл ее шутке Атнер, не желая задавать нужные вопросы.

— Люди столько не живут.

Они оба выдавили по улыбке и бросили взгляд на неспокойную ныне речку. Волны расходились под порывами ветра, осока клонилась к воде.

— Тогда почему? — прервал затянувшееся на пару щепок молчание Атнер. Погода негодовала; осень в этом году выдалась холодная, дождливая и хмурая: как утром встаешь — так мигом в серый и тоскливый день окунешься, хорошо, если не хлещет как из ведра.