Читать книгу - "Этичный убийца - Дэвид Лисс"

– Охрана небольшая, – прошептал он, – всего несколько человек, и камер почти нет. Если охранники вдруг появятся – молчите, я сам с ними поговорю.

Мы запихнули костюмы в сумку Мелфорда, он взвалил ее на плечо, и мы двинулись дальше. Вскоре мы оказались в какой-то кладовой. В комнате висели металлические полки, уставленные коробками, большинство из которых было помечено надписью «Медикаменты». Кое-где стояли стеклянные сосуды с жидкостями жутковатых цветов, пакеты с собачьим, кошачьим, кроличьим, крысиным и обезьяньим кормами. Каждый из видов корма распространял свой особенный запах, но откуда-то издалека доносились и другие – пахло химией и антисептиками.

Мелфорд наконец нашел дверь, ведущую прочь из кладовой, и мы вышли в длинный коридор, сложенный из шлакобетонных блоков, которые украшала только одна загадочная полоска. Пол был покрыт выцветшим бежевым линолеумом. Основное освещение не работало, но все же кое-где горели флюоресцентные лампы. Их нам было вполне достаточно, так что Мелфорд погасил фонарь. Вообще помещение очень напоминало больницу после отбоя.

Мы два раза повернули направо и поднялись по ступеням на следующий этаж, который почти ничем не отличался от предыдущего. Пройдя вслед за Мелфордом по коридору, мы остановились возле двери, на которой было написано «Лаборатория № 6». Дверь оказалась заперта, так что отмычка снова пригодилась. Дезире стояла на стреме и беспокойно оглядывалась, я старался разглядеть хоть что-нибудь через темный стеклянный прямоугольник в двери, а Мелфорд трудился над замком. Не прошло и минуты, как мы оказались внутри.

Когда дверь отворилась, я вдруг понял, что переступаю значимую границу – символическую и в то же время куда более материальную, нежели дверной порог. Да, я уже видел, насколько ужасна свиноферма, – видел мучения животных и их деградацию (если этот термин, конечно, можно применить к свиньям). Но ведь свиноферма все-таки принадлежала коррумпированному полицейскому, и ее основным назначением было выращивание животных, которых потом должны были убить. Это была всего лишь краткая остановка между небытием и смертью, и ничем другим она быть не могла. Свиньи были всего лишь будущим беконом, свининой, ветчиной, их гибель была предопределена и неотвратима. Там царили страдания и ужас, в которых, возможно, не было необходимости, но все-таки был какой-то практический смысл.

Но тут все было совсем по-другому. Вдоль трех стен лаборатории стояли небольшие клетки, в каждой из которых сидела коричневато-серая обезьянка размером с куклу. У них были осунувшиеся, безразличные мордочки. Комнату заливала вонь, но не такая, как на свиноферме. Это не был запах фекалий и прочих испражнений: здесь пахло плотью, разлагающейся заживо. Пахло свежим дерьмом и рвотой, мочой и гноем. Сперва мне показалось, что обезьянки спят, но, когда Мелфорд зажег свет, я увидел, что глаза их открыты. Все животные лежали на боку, большинство из них тяжело дышали; их широко распахнутые глаза с неизъяснимым ужасом следили за каждым нашим движением. Некоторые обезьянки издавали хнычущие звуки. Одна из них кусала губу и вновь и вновь отчаянно пыталась уцепиться пальчиками за прутья клетки.

На другом конце комнаты одно из животных вдруг приподнялось, резко вскочило и слабо, но с угрозой зашипело на нас, оскалив зубы. Затем ноги обезьяны подкосились, и она повалилась на коричневую кучу – не то собственных экскрементов, не то обезьяньего корма. Мелфорд снова сунул руку в сумку и достал оттуда фотоаппарат, который вручил Дезире.

– Начинай фотографировать, – велел он.

Сам Мелфорд тем временем принялся осматривать лабораторию и первым делом нашел планшет, которым победно помахал в воздухе:

– Отлично, вот он. Хотите знать, что делают с этими обезьянами? Думаете, на них проверяют лекарство от рака? Или средство для восстановления мозговых функций после инсульта? Или проводят кардиологические операции, чтобы научиться спасать младенцев с врожденными патологиями? Ну, еще варианты есть? Так вот, по ним определяют ЛД-пятьдесят, полулетальную дозу. Это самое обычное исследование, которое проводят для всех товаров повседневного спроса. Его цель – выяснить, какое количество той или иной продукции убивает пятьдесят процентов подопытных организмов. Таким образом проверяют и жидкость для прочистки канализационных труб, и хозяйственное мыло, и моторное масло, и вообще все, что угодно. А что проверяют здесь, хотите знать? Фотокопировальную бумагу. Сколько бумаги можно скормить этим обезьянам, пока половина из них не умрет.

Дезире вдруг перестала фотографировать. Взгляд ее остановился на обезьяне, которая лежала на боку, одну лапу откинув назад, а другой беспомощно прикрыв мордочку. Грудь ее поднималась и опускалась, издавая болезненные хрипы.

– Но зачем это нужно? Что дают эти исследования?

– Они позволяют узнать, сколько нужно фотокопировальной бумаги, чтобы убить пятьдесят процентов подопытных организмов, – повторил Мелфорд. – Пойми, эти эксперименты уже давно не имеют никакой реальной цели. Возможно, когда-то они и давали некий осмысленный результат, который, впрочем, все равно не мог оправдать подобной жестокости, но, по крайней мере, имел какую-то практическую ценность. Но теперь их проводят только потому, что так положено. Это стандартные исследования, их цель – дать страховым компаниям данные, позволяющие оценить надежность продукта и составить соответствующую документацию. Если отказаться от исследований, какой-нибудь юрист может подать иск, заявив, что компания-производитель не провела все необходимые проверки. Короче говоря, миллионы и миллионы животных мучат и убивают каждый год просто потому, что так принято.

– Я не верю, – возразила Дезире.

Я в тот день уже произносил эту фразу – когда смотрел на свиней и слушал Мелфорда, который объяснял мне, как их содержат, почему и какое воздействие это оказывает на них самих и на людей, которые едят их мясо. Я тогда тоже ему не поверил, хотя видел все собственными глазами.

– Ты уж поверь, – ответил Мелфорд. – Лемюэл, смотри-ка, нам повезло: тут и видеозаписи есть.

И пока Дезире фотографировала, мы с Мелфордом принялись запихивать видеокассеты в сумку. Затем мы погасили свет и покинули лабораторию. Мелфорд взглянул на часы:

– Конечно, не стоит испытывать судьбу. К тому же я не хочу, чтобы Лемюэл опоздал на встречу со своим боссом и превратился в тыкву. Но почему бы нам не заглянуть еще в одну лабораторию? Лично меня очень интересует лаборатория номер два: я о ней кое-что слышал.

Мы двинулись вслед за ним по коридору за угол и оказались возле следующей двери, из-за которой доносилось сдавленное поскуливание. Запах был почти такой же, как в предыдущей лаборатории. Когда Мелфорд включил свет, мы увидели, что комната доверху заставлена клетками, в каждой из которых сидела собака. Клетки стояли одна на другой в два или три ряда; между ними лежали тонкие листы фанеры, но толку от них было немного, так что экскременты животных из верхних клеток падали в нижние.

Собаки лежали, опустив морды на лапы, и следили за нами большими карими глазами. Несколько собак настороженно тявкнули, где-то в дальней части комнаты одна из них заскулила.