Читать книгу - "Полночная чума - Грег Кайзер"

Снаружи было гораздо светлее, чем внутри дома. Пространство между передней дверью и воротами загородили два грузовика. Их моторы гудели вхолостую, а включенные фары били прямо в глаза. Волленштейн поднес козырьком ладонь ко лбу, защищаясь от слепящего света, и увидел, как во двор въезжает длинный седан. Еще миг, и его задняя дверь распахнулась, мотор, пару раз кашлянув, заглох, и стало тихо.

— Герр доктор, — раздался рядом с машиной чей-то голос, и дверь снова закрылась.

Это был тот самый голос, который он слышал во сне. От машины отделилась и направилась в его сторону невысокая, поджарая мужская фигура. На голове у ночного гостя сидела фуражка с высокой тульей.

— Каммлер, — произнес Волленштейн.

— Можете опустить пистолет, — посоветовал ему обергруппенфюрер и шагнул мимо Рибе, толстозадого солдата, который, считалось, стоял в карауле возле ворот.

— Нет, — прошептал Волленштейн, готовый или задать еще несколько вопросов, или же, нацелив Каммлеру в лоб дуло вальтера, нажать на спусковой крючок. Нет, последнее он вряд ли сделает. Трус, сказал он самому себе.

— Может, вы отдадите мне свой пистолет? — спросил Каммлер. — Не дай бог, раните самого себя. Врачам по идее не положено оружие.

— Я был вынужден их впустить, — пролепетал Рибе. — Все-таки он обергруппенфюрер.

— Ты правильно поступил, приятель, — успокоил его Каммлер. — Ничуть не сомневаюсь, что ты лишь выполнял приказ штурмбаннфюрера. Следил за тем, чтобы никто не украл наших бесценных «могильщиков».

С этими словами Каммлер протянул руку. За его спиной маячили силуэты с оружием в руках. Волленштейну ничего не оставалось, как положить вальтер в протянутую руку обергруппенфюрера.

— Зачем вы сюда явились? — спросил он. Впрочем, он прекрасно помнил, что Ниммих сказал ему тогда на летном поле. Что их обоих ждет виселица. Волленштейн машинально потрогал шею.

Люди Каммлера, подгоняемые криками унтер-офицеров, встали вокруг каждого грузовика. Три десятка, если не больше, все как один вооружены винтовками или пистолетами-пулеметами. Кое-кто в касках, но большинство в пилотках. Значит, пороху они по-настоящему не нюхали. Казарменные крысы, вот кто они такие.

— Лучше поговорим внутри, — сказал Каммлер и жестом пригласил Волленштейна пройти в дом.

— Что происходит? — искренне удивился тот и дал выход своему возмущению. — Почему эти люди здесь? Что они здесь забыли? Это моя лаборатория, и мне решать, что…

— Неужели не понятно? Я приехал за «могильщиками», — Каммлер посмотрел ему в глаза. Впрочем, его собственное лицо было почти не разглядеть в темноте, тем более что в спину ему светили фары грузовиков. Обергруппенфюрер помахал рукой в сторону двери.

— Я не намерен вести разговоры здесь, на улице.

Волленштейн поежился, однако шагнул в дом. Пройдя по короткому коридору, он вошел в первую комнату слева — ту самую, где недавно разговаривали он сам, Гиммлер, Каммлер и толстяк Адлер. Каммлер нащупал выключатель и, когда зажегся свет, жестом указал на два кресла. В открытую дверь из коридора донесся топот сапог по каменному полу. Впрочем, уже в следующий миг они загромыхали по ступенькам лестницы, ведущей на второй этаж. Похоже, что эсэсовцы Каммлера обыскивали его дом.

Волленштейн сел в кресло и попытался сосредоточиться. Его положение было крайне шатким, и вместе с тем он представлял собой слишком большую ценность, чтобы угодить в петлю. Гиммлер не позволит Печнику взять и в два счета с ним разделаться.

Каммлер подошел к письменному столу и, опершись на него спиной, положил на поцарапанную поверхность столешницы изъятый у Волленштейна вальтер.

— Что-то не похоже, чтобы вы готовились к переезду, — произнес он.

— Нет, — честно признался Волленштейн. К чему хитрить, Каммлер вскоре все увидит своими глазами. Документы стояли по шкафам, вместо того чтобы быть перевязанными и уложенными в ящики, а в лабораторном бараке полным ходом шло выращивание культур. Трудяга Ниммих, как обычно, разводил новые порции препарата номер 211. Кстати, Ниммих. Почему его разбудил именно он? По идее ему полагалось быть в лаборатории.

— Почему вы до сих пор ничего не упаковали? — спросил Каммлер.

— Если я правильно помню, Адлер должен был сообщить мне, когда начинать паковать лабораторное оборудование и документы, — ответил Волленштейн и поерзал в кресле.

Постучав по портсигару, который достал из кармана, Каммлер извлек сигарету и закурил, выпустив к потолку кольца дыма.

— О да, Адлер, наш пропавший орел.

После этих слов Каммлер крикнул в коридор, и на его крик в комнату вошел какой-то солдат.

— Приведите обоих, — велел ему Каммлер, выпуская к потолку очередную струю дыма. — Порой пропажи находятся. Сами, без помощи уголовной полиции.

Каммлер улыбнулся.

Честно говоря, Волленштейн был сбит с толку. Кого сейчас сюда приведут? Откуда Каммлеру известно про сотрудника крипо?

— Некоторым из нас чаще везет на находки, — как можно спокойнее произнес Волленштейн.

— Верно, — согласился Каммлер, стряхивая пепел с сигареты.

И снова топот сапог в коридоре, и громкий стук, как будто по полу волокут что-то тяжелое. Волленштейну не было видно, что там такое, потому что Адлер своей тушей загораживал дверь. Правда, затем толстяк отступил в сторону и, не вынимая изо рта сигару, бочком шагнул в комнату. Следом за ним двое эсэсовцев втащили внутрь мужчину в мешковатых брюках и грязной, забрызганной кровью рубашке. Никакого пиджака или пальто на мужчине не было. Втащив его в комнату, эсэсовцы бросили мужчину на единственный свободный стул.

Его лицо тотчас привлекло к себе внимание Волленштейна. Один глаз пленника распух и стал почти не виден. От левого уха к шее пролегла красная полоска крови, нос перебит, щеки в синяках, успевших уже пожелтеть. Шею покрывали еще более обширные кровоподтеки, синие и фиолетовые. Правое ухо болталось на крошечной нитке хряща. Впрочем, в какой-то момент ему была оказана медицинская помощь, потому что на правом запястье виднелась пропитанная кровью повязка.

Волленштейн усилием воли заставил себя отвести взгляд и посмотреть на Каммлера, затем на Адлера, затем снова на Каммлера, ожидая, что тот или другой сейчас скажет. Но оба как ни в чем не бывало продолжали дымить — Каммлер своей вонючей сигаретой, толстый Адлер — не менее вонючей сигарой.

— Кто это? — спросил Волленштейн, пытаясь подавить в себе остатки раздражения.

Адлер вынул сигару из толстых губ.

— Англичанин, герр доктор. Один из воров, которых привели сюда ваши пропавшие евреи, — сказав эти слова, Адлер расплылся в заговорщицкой улыбке. И тогда Волленштейн заметил, что одна штанина у Адлера порвана, а верх сапог густо заляпан грязью, правда, уже засохшей.

— Вижу его первый раз в жизни, — ответил Волленштейн, и в собственном голосе ему послышались нотки отчаяния.