Читать книгу - "Звезды светят вниз - Сидни Шелдон"

* * *

Ловя обрывки застольных разговоров, Лара как бы воочию видела перед собой полные сдержанной красоты пейзажи Хайлендс[4]. Там лежали земли ее предков – тех единственных человеческих существ, с которыми душа поддерживала незримую, почти неосязаемую связь. Жильцы частенько упоминали о Большой долине, где под неярким солнцем поблескивали зеркала озер Лох-Несс, Лохи, Линии, о крошечных островках, рассыпанных к западу от морского побережья.

В углу зала стояло старенькое, разбитое пианино. Поздними вечерами мужчины собирались вокруг него и неуверенными, но исполненными чувства голосами пели песни далекой родины: «Малышка Энни», «Поле ржи», «Холмы у дома».

* * *

Раз в году жители Глэйс-Бэй выходили на праздничное шествие. Шотландцы облачались в национальные костюмы и под заунывные звуки волынок с гордостью маршировали по улицам.

– Почему мужчины надевают юбки? – спросила однажды Лара у Мунго.

Максуин хмуро повел бровями.

– Это не юбка, моя славная. Это килт. Наши с тобой предки носили его уже много сотен лет назад. Верхнюю часть тела горцы укрывали пледом, а ноги оставляли свободными, чтобы легче было преследовать дичь или спасаться от врага. По ночам толстая ткань служила им и одеялом, и подстилкой.

Лара с наслаждением вслушивалась в названия шотландских деревень: Бредолбэйн-Гленфиннан, Килбрайд, Килнинвер, Килмайкл. Она уже знала, что «кил» означает скит средневекового отшельника, что если имя деревеньки начинается с «инвер» или «абер», то она почти наверняка лежит у истока реки. Присутствие в названии слога «страт» указывало на расположение в долине, а «бад» – в лесу или рощице.

Ни одного вечера не проходило за столом без ожесточенных споров. Шотландцы готовы были биться об заклад по любому поводу. Прадеды многих принадлежали к воинственным кланам, и правнуки считали себя обязанными не уронить чести ни перед кем не склонявших головы предков.

– Род Брюсов не отличался храбростью. От англичан они бежали с трусливым подвыванием, как шелудивые псы.

– Ты, Кен, несешь несусветную чушь, как обычно. Брюс-то как раз и встал первым против англичан. Это Стюарты покрыли себя вечным позором.

– Болван! У вас дома все такие недоумки?

Атмосфера за столом медленно накалялась.

– А ты знаешь, чего Шотландии не хватало? Толковых вождей вроде Роберта Второго. Вот это был настоящий рыцарь. И детей успел настругать – двадцать одного сына!

– Да, зато половину их произвели на свет какие-то уличные девки.

Диспут исподволь перетекал в иное русло.

Лара слушала и не могла поверить: неужели им интересно спорить о том, что было шесть сотен лет тому назад?

Видя смущение девушки, Максуин советовал:

– Не принимай их болтовню близко к сердцу, ласточка. Шотландец затеет драку и в пустом доме.

Масла в огонь ее воображения подлили строки Вальтера Скотта:

Вот юный Лохинвар ступил на поле боя —

Храбрей воителя по всей границе нет.

В руке его лишь меч, и ни к чему доспехи.

Любовник пылкий, в битве он неустрашим —

Где рыцаря найдешь достойней?

Далее в поэме говорилось о том, как Лохинвар, рискуя жизнью, спас свою возлюбленную, которую жестокосердные родители выдали замуж за другого:

Любовник пылкий, в битве он неустрашим —

Где рыцаря найдешь галантней?

Придет время, думала Лара, сюда явится прекрасный Лохинвар, чтобы спасти и меня.

Однажды, когда Лара наводила порядок в кухне, под руку ей попалась страница из рекламного журнала. С глянцевого листка на нее смотрел высокий мужественный блондин в темно-синем фраке с белоснежной бабочкой под уголками стоячего воротничка сорочки. Пронзительно-голубые глаза и едва заметная улыбка делали молодого человека похожим на принца. Вот он, мой Лохинвар. Он уже здесь, он ищет меня. Я буду стоять у раковины, мыть посуду, а он бесшумно подойдет сзади, обнимет мои плечи, негромко скажет: «Позвольте, я вам помогу». Тогда я повернусь, загляну ему прямо в душу и спрошу: «Вы можете вытереть тарелки?»

Голос Берты за ее спиной произнес:

– Могу я – что?

Лара оглянулась. Господи, да она грезила вслух! Кухарка стояла совсем рядом.

– Ничего.

* * *

Больше всего дух ее захватывали рассказы о злопамятных расчистках земель[5]. Истории эти продолжались из вечера в вечер, но ничуть не надоедали.

* * *

– Давай-ка еще раз, – просила Лара, и Максуин никогда ей не отказывал.

– Пошло это все с 1792-го и тянулось, чтоб не соврать, лет семьдесят. Первый год кампании назвали тогда Бладхна нан Ко-арах, то есть годом Овцы. Землевладельцы решили, что стада овец принесут им куда большую прибыль, чем нищие арендаторы. В Хайлендс потянулись огромные гурты скота, и вскоре люди поняли: животные смогут тут безбедно прокормиться всю зиму. Так было положено начало расчисткам.

Неимущие пришли в ужас. Над долинами стоял стон: Мо трайге орт а тир, тан каорих хор а техд! Горе тебе, о земля, полчища овец идут! За первой сотней последовала вторая, третья, потом тысяча, потом десятки тысяч.

Богатство само текло лордам в руки, оставалось только избавиться от арендаторов, которые день и ночь гнули спины на своих крошечных участках. Господь свидетель, у простого народа и собственности-то никакой не было. Работяги жили в сложенных из обломков камня лачугах без печных труб, даже без окон. И с насиженных мест их погнали.

– Как? – Глаза Лары расширились от волнения.

– Правительственные войска получили приказ занимать деревни и выселять оттуда всех обитателей. Солдаты приходили в деревню, давали крестьянам шесть часов на сборы, а затем прикладами в спину выталкивали их из домов. Урожай часто погибал на корню, хижины сносили. Четверть миллиона мужчин, женщин и детей были лишены своего жалкого имущества, вытеснены на голый берег моря.

– Но почему у них отняли их землю?

– Видишь ли, землей они и не владели. Они только арендовали – кто акр, кто два – у своего хозяина. Плату хозяин взимал либо трудом, либо товаром, а взамен разрешал обрабатывать участок, выращивать на нем мелкую живность, иметь пару коз.

– Что происходило с теми, кто не хотел уезжать? – затаив дыхание, шепотом спрашивала Лара.