Читать книгу - "Small World, или Я не забыл - Мартин Сутер"

В жизни Эльвиры Зенн было мало такого, в чем она раскаивалась. Но вот что она тогда, в то теплое воскресенье в мае 1943 года, не заплатила хуторянину отступного и не отправила с ним Конрада назад в Эмментальскую долину, — этого она не могла себе простить по сей день.

Первый весенний день. Они отобедали на воздухе. Уже расцвели самые ранние рододендроны. Она сидела с Томасом под полосатой маркизой на большой солнечной террасе, выходившей в парк, и пила кофе, что в то военное время даже Эльвира Зенн не могла позволить себе ежедневно. Молоденькая служанка доложила о визите — пришел мужчина с мальчиком, говорит, что он друг и что для вас это сюрприз. Эльвиру разобрало любопытство, и она разрешила впустить их.

Пока они шли, приближаясь к террасе, она рассматривала их обоих. Деревенский мужик с мальчиком, в руках у того маленький сундучок. Вдруг Томас сорвался с места и бросился им навстречу. И тогда она почувствовала, что совершила ошибку.

— Кони! Кони! — кричал Томас.

Мальчик ответил:

— Привет, Томи.

Эльвира не знала, что Конрад находился в Швейцарии. Последний раз она видела его пять лет назад в Дувре, перед самым началом войны, в тот день, когда она с Томасом возвращалась назад, а Анна с Конрадом оставалась в Лондоне, из-за своего немецкого дипломата. Какое-то время они еще переписывались, из Лондона пришло свадебное объявление, вырезанное из газеты, из Парижа открытка. После этого больше ничего.

И вот теперь этот крестьянин стоял перед ней и рассказывал на своем немыслимом диалекте, который она понимала с трудом, что Анна вскоре после нее тоже приехала в Швейцарию с Конрадом и оставила его, тогда шестилетнего, у него на хуторе. Каждый месяц из швейцарского банка приходило сто пятьдесят франков, а вот за последние три месяца ничего. Ни франка. Фиг.

Кормить пацана задарма он не может, сказал он. Он не Песталоцци, а всего лишь Цельвегер. Вот он и подумал, а вдруг она поможет. Вроде ведь теткой ему приходится. И деньжата, добавил он, оглядываясь вокруг, похоже, тут водятся.

Если бы Томас так не настаивал: «Мама, ну пожалуйста, мама, пусть Кони останется, ну пожалуйста, можно?», она бы по крайней мере попросила дать ей подумать. Но Томас был такой счастливый, а Кони такой смиренный и мужик такой противный, что она поступила необдуманно, а это случалось с ней редко, — она кивнула.

Дала Цельвегеру четыреста пятьдесят франков за неоплаченные три месяца и двенадцать франков за «железку». И осталась стоять рядом с неуклюжим мальчишкой, а в душе ее возникло подспудное чувство, что никогда в жизни ей от него не избавиться.

Поначалу никаких проблем не было. Конрад рос неназойливым, непритязательным ребенком и стал хорошим товарищем для Томаса. Она отправляла обоих в одни и те же школы, они вместе играли, вместе делали домашние уроки. Конрад оказывал благотворное влияние на Томаса. Тот никогда не умел быть один :: очень любил верховодить. Конрад же был терпелив и с самого начала добровольно признавал за Томасом первенство.

Проблемы появились чуть позже. Томас превратился в капризного молодого мужчину, которому быстро все надоедало. У Эльвиры в ту пору были другие интересы, и ради собственного комфорта она терпела, что он ведет жизнь плейбоя. Она не только спускала ему его выходки, но еще и щедро финансировала их. Одним из его пристрастий был Кони, которого он то отталкивал, то притягивал к себе, в зависимости от расположения духа. Когда Томасу исполнилось тридцать, она решила положить конец его сладкой жизни. В общемировом пространстве затерялось несколько неоплаченных долгов и среди них — Конрад Ланг.

И вот на тебе, пожалуйста, прошло еще тридцать пять лет, а он так и не исчез из ее жизни. И даже позволил себе еще и наглость.

Придя первый раз в «Голубой крест», Конрад Ланг подумал, что запах исходит от множества присутствующих здесь старух. И только когда ему принесли тарелку, он понял, что воняет от еды — цветной капустой, шпинатом, морковью, жареной картошкой.

— Здесь что, вегетарианская кухня? — спросил он. И ему ответили:

— Вы же заказали блюдо «С грядки» — разве вам подали что-то другое?

Но со временем он попривык к «Голубому кресту». У него появился собственный, облюбованный им столик, и пожилые официантки обслуживали его как члена своей семьи.

— Господин Ланг, cordon bleu сегодня на славу, а вот тушеная брюссельская капуста немного горчит. Я положу вам лучше кольраби.

Конрад Ланг читал газету, перед ним стояла чашечка кофе. Он был несколько встревожен. Барбара вчера вечером спросила его, получил ли он ответ на письмо.

— Какое письмо? — спросил он ее в свою очередь.

— Письмо к Эльвире Зенн, я опустила его за тебя. Письмо, которое должно изменить твою жизнь.

— Ах, это… Нет, ответа еще не было, — пробормотал он смущенно. И с тех пор ломал себе голову, что же он там такое написал. Но толком ничего припомнить не мог.

— Здесь свободно?

Конрад поднял глаза. Перед ним стояла женщина лет пятидесяти, с хорошенькой головкой, в костюме из кашемира розово-ржавого цвета, с двойной ниткой жемчуга на шее и в брюках из добротного сукна. Нашенской породы, подумал он и встал.

— Здесь еще не занято? — спросила она снова.

— Нет, нет, разумеется, — ответил Конрад и вытащил задвинутый под стол второй стул. Он был несколько обескуражен. Зал практически был пуст.

Не успела она сесть, как дверь распахнулась. Вошел молодой мужчина, огляделся, увидел ее и направился к их столику. Он уже почти дошел до них, когда женщина вдруг схватила Конрада за руку, притянула его к себе и спросила:

— Ты давно ждешь меня, любимый?

Конрад Ланг почувствовал, что мужчина стоит рядом. Он проникновенно посмотрел женщине в глаза, накрыл своей левой ладонью ее правую руку и сказал:

— Почти всю свою жизнь, мой ангел.

Мужчина стоял у стола и ждал. Но ни Конрад, ни женщина даже не взглянули на него, и тогда он повернулся и быстро вышел на улицу.

— Спасибо, — сказала женщина. И облегченно вздохнула. — Вы спасли мне жизнь.

— Это я называю сделать доброе дело, — ответил Конрад Ланг. — Позвольте пригласить вас на чашечку кофе?

Женщину звали Розмари Хауг, это было ее девичье имя, она снова носила его вот уже четыре года после развода.

Она согласилась на предложение, и ей понравилось, что Конрад Ланг ни полсловом не обмолвился о случившемся. Старой закалки кавалер, подумала она.

Петер Штойбли — терапевт широкого профиля — лишь совсем недавно оставил свою практику, которую имел неподалеку от виллы «Рододендрон». Теперь он обслуживал только небольшую горстку своих давних пациентов. Среди них была и Эльвира Зенн, он стал ее домашним врачом, и она полностью ему во всем доверяла. Он навещал ее два раза в неделю сразу после завтрака, чтобы проконтролировать содержание сахара в ее крови. Ей ничего не стоило вколоть самой себе инсулин, но взять каплю крови из собственного пальца она не могла: Эльвира Зенн не выносила вида крови.