Читать книгу - "Пропавшая - Майкл Роботэм"

– Вы ведь собираетесь встретиться с Алексеем? – спрашивает Джо.

Я готов поклясться, что он умеет читать мысли.

Мое молчание само по себе ответ.

– Вы знаете, что это безумие, – говорит он.

– Безумие – то, что устроил Алексей, и я должен это прекратить.

Знаю, это кажется глупым и старомодным, но я одержим идеей, что есть нечто достойное и благородное в том, чтобы взглянуть в лицо своему врагу и встретиться с ним взглядом, а потом вонзить ему в сердце ятаган.

– Вам нельзя идти одному.

– Иначе он со мной не станет говорить. Я назначу встречу. Когда люди назначают встречу, их не убивают.

Джо обдумывает мои слова.

– Я поеду с вами.

– Нет, но за предложение спасибо.

Не знаю, почему люди постоянно предлагают мне помощь, в то время как должны бежать от меня без оглядки. Али говорит, что я внушаю доверие, но мне кажется, я просто пользуюсь добротой других, даже не надеясь им когда-либо отплатить. Я не безупречный человек. Я циник и пессимист, и иногда мне кажется, что меня заперли в этой жизни благодаря нелепой случайности рождения. Но бывают минуты, когда добрый поступок или нежное прикосновение другого человека заставляют меня поверить, что я могу измениться, исправиться, очиститься. Вот Джо, например, всегда оказывает на меня такое влияние. Нищий не имеет права так много брать в долг.

Мой звонок Алексею перебрасывают с линии на линию, и наконец из трубки доносится его голос. Я различаю шум воды. Река.

– Я хочу поговорить. Без адвокатов, полиции и третьих лиц.

Кажется, я слышу, как он думает.

– И где собираетесь встретиться?

– На нейтральной территории.

– Нет. Если хотите меня увидеть, приходите ко мне сами. Гавань Челси. Вы меня найдете.

Черное такси высаживает меня у входа в гавань незадолго до десяти. Я смотрю на часы и отсчитываю последние минуты. Нет смысла торопиться на собственные похороны.

Свет прожекторов отражается от белых яхт и катеров, рассыпаясь по воде разноцветными пятнами. По сравнению с открытым пространством реки внутренние доки выглядят темными и ветхими, на сваях, торчащих из грязи, болтаются ржавые буйки.

Лодка Алексея, залитая легким светом, пришвартована к пирсу при помощи двух канатов. Это изящная двухпалубная яхта с плавными линиями корпуса. На верхней палубе установлены радиоантенна и тарелка спутниковой системы слежения.

Я пять лет промотался на лодках и знаю, что они высасывают уйму денег. Говорят, что чем лучше у человека чувство равновесия, тем больше вероятность, что он заболеет морской болезнью. Я могу поручиться за свой вестибулярный аппарат, но час в дурную погоду на пароме через Канал[114]все же кажется мне годом.

На сходнях с бронзовыми перилами лежит толстый резиновый коврик. Когда я ступаю на палубу, судно едва заметно покачивает. Через открытую дверь видна кают-компания с большим столом красного дерева и восемью сидячими местами. Справа находится бар, напротив плоского телеэкрана укреплено несколько кресел.

Спускаясь по ступенькам, я пригибаю голову, что делать совсем не обязательно. Алексей Кузнец сидит, склонившись за письменным столом и читает что-то на экране лэптопа. Он поднимает руку, выставив вперед ладонь и удерживая меня этим жестом на месте. Дочитав, поворачивает руку, подзывая меня движением пальцев.

Подняв глаза, Алексей смотрит сквозь меня, словно я забыл что-то принести. Выкуп. Ему нужны бриллианты.

– Красивая лодка.

– Это моторная яхта.

– Дорогая игрушка.

– Напротив, это мой офис. Я построил ее по американским чертежам на Черном море возле Одессы. Видите ли, я беру все лучшее от разных культур: американский дизайн, немецких инженеров, итальянских плотников, бразильский тик и славянских рабочих. Люди часто критикуют Восточную Европу за то, что там якобы не умеют жить при капитализме. Но правда заключается в том, что именно там исповедуют чистейшую форму капитализма. Если бы я захотел построить такую лодку в Англии, мне бы пришлось тратиться на премиальные, компенсации рабочим, национальную страховку, оплату дизайна и взятки, чтобы договориться с профсоюзом. То же самое происходит, когда строишь дом. Тебя могут остановить на любой стадии. А в России, Латвии или Грузии это не имеет значения – были бы наличные. Вот это я называю истинным капитализмом.

– Так вы поэтому продаете имущество? Собираетесь домой?

Он презрительно смеется.

– Инспектор, вы зря считаете меня патриотом. Я нанимаю русских на работу, спонсирую их школы и больницы, покупаю их политиков, но не ждите, что я стану с ними жить.

Он подходит к бару. Я лихорадочно оглядываю каюту, напряженно ожидая, когда же захлопнется ловушка.

– Так почему же вы продаете имущество?

– Захотелось пастбищ позеленее. Новых возможностей. Может, куплю футбольный клуб. Это теперь, кажется, в моде. Или просто подамся на зиму в теплые края.

– Никогда не понимал людей, любящих жаркие страны.

Он смотрит в темноту за окном.

– У каждого человека свое представление о рае, инспектор, но любить Лондон нелегко.

Он протягивает мне стакан скотча и придвигает ведерко со льдом.

– Вы хороший моряк?

– Нет, в общем-то.

– Жаль. А мое слабое место – полеты. Вы помните тот эпизод из «Сумеречной зоны», когда Уильям Шатнер смотрит в иллюминатор на высоте двадцать тысяч футов и видит, как гремлин отрывает крыло самолета? Потом его повторили в фильме, но там он не столь хорош.[115]Так вот, нечто подобное чувствую и я, когда вхожу в самолет. Я единственный человек, знающий, что он рухнет.