Читать книгу - "Банкир дьявола - Кристофер Райх"

Украсть его не представляло большой трудности. Для этого только и требовалось, что обмануть систему безопасности с биометрическим контролем доступа, дающую добро на вход в лабораторию научных исследований и опытно-конструкторских разработок, равно как и на выход оттуда. Соответствующий допуск имела только небольшая группа ученых, чья благонадежность не вызывала ни малейших сомнений. Каждый входящий и выходящий проходил идентификацию при помощи сканера отпечатков пальцев. Кроме того, специальные весы измеряли вес ученого и были настроены на возможное изменение этого параметра в ту или иную сторону по сравнению с предыдущим результатом на половину килограмма. Система безопасности была создана всего с одной целью: не допустить кражи какого-либо из устройств, которые создавались в этой лаборатории, сооруженной глубоко под землей, в прямом смысле этого слова «в недрах» Эйлбруновского комплекса.

Самым трудным для Кана было заставить сканер и весы поверить, что он является совсем другим человеком, весящим на три килограмма больше. Тот ученый, доктор Лев Мейерман, являлся его коллегой и другом вот уже двадцать лет. Этот Мейерман имел рост один метр шестьдесят пять сантиметров, против метра восьмидесяти семи у Кана, и весил восемьдесят два килограмма по сравнению с семьюдесятью девятью килограммами у его приятеля. Определить вес на глазок не представлялось возможным. Кан был человеком науки и предпочитал точность. Решение задачи требовало, чтобы он взял дело в свои руки, и если правильного результата нельзя получить посредством физики, то в дело следовало пустить хотя бы социальную инженерию.

В течение нескольких месяцев Кан убеждал Мейермана сесть на диету, чтобы сбросить лишний вес. Каждый день во время обеденного перерыва они ходили на прогулку вокруг комплекса по всему его периметру. Каждый день он читал ему лекции о пользе фруктов и овощей. Они вместе измеряли вес Мейермана, как самого низкорослого и наиболее дородного из них двоих, и наблюдали за тем, как тот уменьшался с девяноста килограммов семидесяти граммов до восьмидесяти шести, потом до восьмидесяти четырех и, наконец, до восьмидесяти двух килограммов.

Обмануть сканер отпечатков пальцев оказалось еще проще. Кан снял отпечаток указательного пальца Мейермана с выпитой им утром бутылки минеральной воды «Перье». Использовав пары цианакрилатного клея, более известного как клей «Крейзи глу», он усилил рельефность отпечатка и сфотографировал его цифровой камерой. Затем в фотошопе увеличил контрастность изображения каждой бороздки, каждого рубчика и завитка. Получившееся в результате изображение было распечатано на лист прозрачной пленки и оказалось практически безупречным.

Используя фоточувствительную печатную плату, приобретенную в Тель-Авиве, в одном из специализирующихся на продаже бытовой электроники и товаров для радиолюбителей магазинов, и прозрачную подложку, Кан запечатлел отпечаток пальца на медной пластинке, по сути создав гравированную матрицу.

Насчет самого пальца у него тоже появилась оригинальная идея. Пять медвежат Гамми из жевательного мармелада, расплавленные с помощью горелки Бунзена, дали ему достаточное количество желатина, чтобы сделать из них последнюю фалангу указательного пальца. Охладив изделие, он приложил его конец к уже готовой матрице. Оттиск получился прекрасно. Теперь у него был палец совсем как настоящий. Сканер, который не измеряет исходящее от человеческого тела тепло, можно было дурачить сколько угодно. Так что вскоре Кан вышел из дверей лаборатории с «Саломеей» в кармане пиджака, оставив взамен очень похожий на нее макет-пустышку.

Килотонны. Плутоний. Ядерный материал.

Эти слова обжигали Кану язык. Завтра наконец он освободится от сего дьявольского лексикона. Его долг израильтянина, сиониста и отца давно выполнен, и завтра он полетит на юг, в Мадрид, а затем дальше, в Кейптаун. В этом городе живет много евреев — ищущих новизны, стремящихся к лучшему, первопроходцев, таких как он. Он прекрасно уживется с ними. Это место как раз по нему. Он надеялся, что устроится преподавателем. Например, учителем в средней школе, это ему подойдет, равно как и химия или даже иврит. Пришло время отдавать долги.

Чья-то рука коснулась его плеча, и Кан вздремнул от неожиданности. Кто теперь? Еще один пузатый Ромео? Или вислогрудая матрона, ищущая наслаждений в объятиях тощего пожилого еврея? Обернувшись, он увидел человека с улыбающимися глазами.

— Добрый вечер, друг мой, — проговорил Марк Габриэль. — Далеко же вы заехали от своего дома.