Читать книгу - "Клуб адского огня - Питер Страуб"

Обед состоял как из приятных, так и из неловких ситуаций, поскольку в то время, как КМ блистала, а великолепный МФ2 был непоколебимо любезен, наша хозяйка несла что-то весьма пространное об истинно германской душе. Все воздали должное полотну Мэри Кассатт и вознесли до небес прочую честную мазню, пресмыкающийся Фейн, конечно же, присоединился к общему хору. Я похвалил рисунок Редона — это пришлось не по душе миледи, и она проскрипела, что повесила его на стену только благодаря имени автора. «А что думает мисс Маннхейм по поводу вон того дивного портрета крестьянина перед овчарней кисти Локсли?» — вопрошает Джорджина в попытке вернуть разговор в прежнее хвалебное русло. «Я думаю, — отвечает КМ, — об Аристотеле, созерцающем нечто прекрасное». — «О, вот как... — самодовольно ухмыляется Джорджина. — Вы имеете в виду... Вы, конечно, хотите сказать...» — «Вон тот кастрированный баран с бубенчиком и есть это нечто прекрасное», — сказала КМ, а Джорджина поспешила вернуться к теме роскоши и великолепия всего истинно тевтонского".

Марк Фойл поднял голову и посмотрел на Нору почти виноватым взглядом.

— Обычно Крили брал такой тон, когда волновался или чувствовал себя неуверенно. А алкоголь всегда вдохновлял его и толкал его к цветистой показухе. Он упомянул только один коктейль «Спо-ди-о-ди», который всегда пил, намереваясь разозлить того, кто казался ему чрезмерно претенциозными, но я уверен, что этих коктейлей было по меньшей мере три. Конечно, он был рад тому, что Кэтрин Маннхейм заказала «Взлет и падение», — это говорило о том, что они были, так сказать, одной породы. Впоследствии они частенько говорили о «напитках аутсайдеров».

— "Напиток аутсайдеров"... — повторила Нора, пораженная еще одной ассоциацией с Пэдди Мэнн.

— Крили знал об этих напитках от музыкантов, которые заходили в бар его отца. Но главным образом он имел в виду то, что оба они были аутсайдерами в «Береге». Джорджине не понравилась шутка Кэтрин об Аристотеле, и не настолько она была глупа, чтобы не почувствовать, что Крили потешается над ней. Так что с Джорджиной отношения у него тоже стали натянутыми. В итоге сложилась неловкая ситуация.

— А что же все-таки украл Драйвер? — спросила Нора.

Два громких удара в дверь — и вошел Эндрю Мартиндейл, с довольным выражением лица легонько постукивающий пальцем по циферблату своих часов:

— Тридцать три минуты, мировой рекорд. Как ваши дела?

— Как обычно, я слишком много говорю, — сказал Фойл. Отогнув рукав, он посмотрел на свои часы. — У нас есть еще достаточно времени, если мы не будем понапрасну задерживаться в дороге.

Мартиндейл сел в кресло с высокой спинкой в дальнем конце комнаты, скрестил ноги и успокоился.

— На чем мы остановились? — спросил Фойл.

— На кражах, — напомнила Нора.

— Мы что-то где-нибудь крали? — пошутил Мартиндейл.

— Хьюго Драйвер крал. — Фойл снова раскрыл красный дневник и стал перелистывать страницы. — Дело было за несколько дней до приезда Линкольна Ченсела, в «Рапунцель» свезли и втащили в башню множество коробок и чемоданов, даже мебель. Ченсел настаивал на том, чтобы спать в своей кровати, — и ее привезли на грузовике и умудрились поднять в башню, а старую отправили в подвал главного здания. Привезли и подключили даже телеграфный аппарат, чтобы Ченсел мог поддерживать связь с биржей. От «Данхилла» прибыла большущая коробка сигар. Ресторанная компания установила в одной из комнат стойку бара красного дерева, а сам бар наполнила бутылками. — Фойл внимательно всмотрелся в страницу дневника. — Нашел. Вот запись, сделанная за день до прибытия Ченсела. Как настоящие аутсайдеры, Крили и Кэтрин Маннхейм вдоволь насладились «Взлетами и падениями», так что во время обеда Крили пришлось ненадолго отлучиться — сбегать в уборную. И в холле он заметил довольно странно себя ведущего старину Би-Би — Хьюго Драйвера, незадолго до этого сумевшего выскользнуть из столовой так, что никто этого не заметил.

«Поначалу я даже не увидел его и прошел бы мимо, если бы в этот момент Драйвер не набрал в легкие побольше воздуху и ногой не задел со стуком ножку дивана. Оглянувшись в поисках источника звуков, я заметил вышитую сумочку Кэтрин Маннхейм, скользящую по спинке дивана и с отчетливым глухим стуком падающую на сиденье. Би-Би — который, как я думал, погруженный в свою обычную черную меланхолию, сидит со всеми за столом, — возник вдруг у дальней от меня стороны дивана, обходя его и засовывая что-то на ходу в правый карман своего убогого жилета в мелкую ломаную клетку. Затем он резко одернул клапан кармана и попытался осадить и запугать меня. Что за жалкое создание! Я остановился, улыбнулся ему и очень тихим голосом спросил это несчастное существо, что оно делает. Би-Би едва не упал в обморок. Я сказал ему, что если он сейчас же положит украденную вещь обратно, все происшедшее останется между нами. В ответ этот подлец гаденько улыбнулся и сообщил мне, что мисс Маннхейм попросила его принести ей лежащую во внутреннем кармане ее сумочки коробочку с таблетками, и если бы мое внимание не было всецело поглощено Риком Фейвором, я бы обязательно услышал их с Кэтрин разговор. Я действительно видел, как Кэтрин что-то шептала Драйверу (а он, осчастливленный ее вниманием, буквально светился от удовольствия), но не знал, что именно она ему говорила. Существо представило доказательство своей невиновности — маленькую серебряную коробочку для таблеток. Позже, когда очередной обед с гимнами Ницше и Вагнеру был, слава богу, закончен и я сидел между „Риком“(!!) и КМ (как восхитителен был аромат ее духов!), я описал то, что увидел и что подумал по этому поводу. КМ показала мне серебряную коробочку, а МФ2 прямо намекнул, что я все это нафантазировал. Я уговорил ее проверить содержимое сумочки. И когда Кэтрин уступила моей просьбе, я заметил (а МФ2 не заметил), что ей вдруг стало весело. Тот, кто крадет мой кошелек, — крадет мусор из корзины, — промолвила она. Взбудораженный открытием Кэтрин, милый МФ2 готов был тут же сцепиться с Би-Би, но девушка остановила его, сказав, что ошиблась, что на самом деле из сумочки ничего не пропало. С этими словами она достала из бесценной коробочки маленькую пилюльку цвета слоновой кости и, словно конфетку, положила ее под свой острый язычок».

— Однако через две недели, — стал пересказывать своими словами Фойл, — в то время, как все остальные поддерживали светскую беседу с Ченселом, Драйвер стянул со стола и сунул в карман хозяйские серебряные щипцы для сахара, а Крили видел это. Первым, кому он рассказал, был Меррик Фейвор, но тот обозвал его дегенератом и сказал, что если Крили не прекратит клеветать на Хьюго Драйвера, он набьет ему физиономию.

— Кстати о дегенератах, — со своего удаленного кресла вмешался в разговор Эндрю Мартиндейл. — Сумасшедший, сбежавший из тюрьмы в Коннектикуте, свободно разгуливает по Спрингфилду. Как вам это нравится? Его зовут, кажется, Дик Дёрт?

— Дарт, — хрипло поправила Нора и прочистила горло. — Дик Дарт.

— Он останавливался в мотеле на другом конце города. Когда туда прибыла полиция, все, что они нашли, — это разрезанный на части труп в одном из номеров. Никаких следов Дика Дарта. Репортеры утверждают, что тело выглядело так, словно на его примере изучали анатомию.