Читать книгу - "Дело Томмазо Кампанелла - Глеб Соколов"

– Я ничего не соображаю… Как мне теперь определить, что мне делать? Связь мыслей, порядок жизни нарушен во мне навсегда. Все перепуталось в моей голове. Как мне плохо! Туман, туман одолевает.

– Ну скажи, скажи, есть ли такое место? – Господин Радио тоже приходил в отчаяние. Добиться толку от Томмазо Кампанелла ему не удавалось.

– Что с чего начиналось, что чем заканчивалось, – уже не могу я сообразить про свою жизнь. Какая-то бесконечная злая путаница, – продолжал хориновский герой.

Вдалеке раздался вой милицейской сирены.

– Не-ет, ты не можешь, не можешь сейчас ничего не ответить, наш разговор не может закончиться так, впустую. Говори! Говори! – Господин Радио, – и откуда только взялось в нем столько сил? – схватил Томмазо Кампанелла и принялся трясти его за плечи. Между тем тот, еще только минуты назад агрессивно швырявший ящик в торговую палатку, кажется, как-то враз утерял все свои силы.

– Оставь меня, мне плохо. Я уже ничего не соображаю, – проговорил он, отстраняя от себя руку Господина Радио. Глаза Томмазо Кампанелла закрылись.

– Нет-нет! Я не позволю тебе уйти от разговора! – вскричал Господин Радио. – Давай договоримся по-честному, иначе я просто вытащу паспорт из твоего кармана!

– Прочь! – вскричал Томмазо Кампанелла и оттолкнул от себя Господина Радио и сразу пошатнулся. Чувствовалось, что любое движение он делает за счет самых последних запасов воли. Еще немного, они кончатся, и все – он свалится с ног, рухнет в беспамятство.

Между тем звук милицейской сирены приближался.

Оба встрепенулись и посмотрели вдоль улицы. Пока ничего не было видно, но звук сирены становился все громче и громче. В мгновение ока по стенам, по черным окнам зданий побежали, заметались оранжевые и синие блики. У двоих хо-риновцев еще оставалось несколько спасительных секунд, когда вдалеке на Авиамоторной появился длинный и красивый милицейский автомобиль, с блестевшими и переливавшимися всеми уличными фонарями сотнями никелированных колесных спиц – эдакая заграничная штуковина.

Сообразив, что еще мгновение и окажется поздно, шанса скрыться от милиции не останется никакого, оба кинулись наутек. Какое-то короткое время они бежали рядом, пересекли улицу. На их счастье как раз к перекрестку подъехало несколько грузовиков и, скорее всего, из милицейской машины не увидели две отчаянно бежавшие фигуры. Когда они оказались в спасительных дворах, Томмазо Кампанелла сразу юркнул куда-то вправо, где были заборы и контейнеры со строительным мусором, а Господин Радио, ничего не соображая от страха, побежал прямо, не выбирая дороги, и бежал так довольно долго, пока не оказался в каком-то совсем глухом месте между сплошными высокими заборами и стеной дома. Там он наконец остановился и, чувствуя, что больше сил у него нет, присел на корточки. Сердце отчаянно колотилось, он тяжело дышал, гортань пересохла и саднила. В глазах плавали какие-то синие круги. Бегать с такой скоростью и на такие расстояния ему давненько не приходилось. Между тем Господин Радио уже думал о том, что ему нужно вернуться в подворотню, располагавшуюся неподалеку от гостиницы Лефортовского рынка, чтобы забрать оттуда наверняка по-прежнему ожидавшую его группу детей.

Тем временем вышедший из красивой заграничной машины пожилой милиционер, там, у Лефортовского рынка, проговорил своему молодому напарнику:

– Ящик-кхе.. Кхе-кхе… Ящик разломали…

Тут от группки зевак, стоявших чуть поодаль, отделилась старушка. Та самая, что предлагала поймать беглеца еще когда в гостинице Лефортовского рынка была сломана дверь, за которой Рохля поведал Томмазо Кампанелла историю тюремного паспорта, а потом Томмазо Кампанелла вылез через окошко на крышу двухэтажной гостиницы. Подойдя к Кхе-Кхе старушка пропищала:

– С этими они были, с радиостанциями. Один в черном кожаном пиджаке и красной кофточке.

– Красной-кхе… кофточке? – переспросил Кхе-Кхе, что-то припоминая.

– А второй… Второго тот, что в кожаном пиджаке, называл Томмазо Кампанелла! – радостно допищала старушенция.

– А-а!.. Кхе-Кхе… Ясно! Это те самые, что в школе репетировали. Говорили мне про этого – кхе… Томмазо Кампанелла… Кхе-кхе… Это «Хорин». Самодеятельный театр. Что же они здесь ящики-то швыряли? Постой-постой, что же мне про них Рохля-то говорил? – и Кхе-Кхе вновь принялся вспоминать.

Молодой милиционер грыз семечки и с раздражением посматривал на зевак.