Читать книгу - "Безмолвный Джо - Т. Джефферсон Паркер"

Снова истеричное хихиканье. "Да, да".

"Вот так и надо отвечать, черт тебя дери – именно, да. Возьмешь то, что я дам, и выбросишь из своей гнилой башки остатки идиотских затей".

"Да, да".

Затем продолжительный, хорошо слышимый вдох, будто женщине наконец разрешили дышать. Судорожные глотки, прерываемые стонами и невразумительными восклицаниями, словно женщину била крупная дрожь.

"Надевай свою гребаную одежду. И проваливай отсюда навсегда, сука. А это тебе напоследок, чтобы не забывала свое место".

"Заткнись. Заткнись. Дыши глубже и молчи. Я добрый парень, и тебе еще повезло, что встретила меня".

Джек Блейзек ворвался в гостиную в одних шортах, натянул через голову спортивную трикотажную рубашку и снова выскочил из комнаты.

"Нет! Нет!"

"Ну, ты, грязная сучка, забирай свою гребаную одежду. Мне надоело на тебя смотреть".

В комнате снова появился Джек Блейзек, прыгая на одной ноге, пока засовывал другую в ботинок. Сзади доносились всхлипывания.

"Самая тупая и паршивая баба на земле, а еще что-то вякает".

Нацепив второй ботинок, он присел около стойки бара и принялся листать журнал "Форбс". Он провел пальцами сзади по шее и оглядел их. Потом обернулся на женщину и снова уставился в журнал.

Через несколько минут она, пошатываясь, появилась в гостиной. На ней были короткое черное платье, черные туфли на каблуках и короткий кашемировый свитер, расшитый бисером и блестками. Она покачивалась, с трудом удерживая равновесие. В одной руке женщина держала толстую пачку банкнот. Она натянула свитер на плечи, как будто мерзла. У нее были тонкие и очень смуглые руки. Длинные вороные волосы растрепались, закрывая все лицо. Женщина ладонью откинула их назад, явив перед камерой свое одновременно ужасное и прекрасное лицо.

Берч остановил кадр.

– Лурия Блас, – сказал я. – Беременная восемнадцатилетняя девушка. Жестоко избита за несколько часов до смерти. Похоже, она сообщила Блейзеку неприятные новости.

– Это та, что попала под машину? – уточнила Коллир.

– И похоже, она вытряхивала из него деньги, – заметил Одеркирк.

– Проклятие, Хармон! – возмутилась Рэдд. – Если ей всего восемнадцать, она не замужем и беременна от номера сорок один в списке богатейших засранцев, наверное, она вправе рассчитывать на какую-то помощь от него.

– Просто жалко ее, вот что я имел в виду.

– Господи Иисусе, Хармон, он ведь бил младенца в утробе матери!

– Да понимаю я все! Сдаюсь! Просто я пытаюсь понять мотивы избиения. Блейзек, похоже, хотел заставить ее сделать аборт. Она угрожала ему сохранить ребенка и подать в суд на установление отцовства.

В комнате повисла секундная тишина – все осознавали мерзость увиденного на экране. Берч снова включил просмотр. Лурия неверной походкой добрела до бара и взяла маленькую черную сумочку. С трудом засунув в нее деньги, она безуспешно пыталась закрыть молнию. Черные волосы опять упали ей на лицо, а все тело судорожно подрагивало.

Блейзек разглядывал ее, словно официантку, стоящую в ожидании чаевых. Он снова коснулся пальцем шеи и произнес:

"Ты оцарапала меня". ...

"Прости".

"Проваливай".

"Я уже иду".

"Этого хватит на все. И даже больше. Возьми их и убирайся туда, откуда явилась".

"Я поеду домой".

Лурия пошла к двери, удаляясь от камеры. Изображение задрожало и исчезло.

* * *

– В лаборатории есть образцы тканей из-под ногтей Лурии, – сказал я. – Может, результатов анализа хватит, чтобы предъявить ему обвинение?

– Плюс эта пленка, – добавил Берч. – И свидетельство Саванны Блейзек.

Снова секундная пауза в комнате, во время которой все фрагменты как бы заняли свое место. Марчант встал со своего места.

– Рик, делай то, что считаешь нужным. Мы всегда поможем.

– Смотри, заплатил три миллиона, чтобы получить дочь в придачу к этой пленке, – продолжил Берч. – Ему нужно молчание Саванны. А пленку надо уничтожить. В результате он не получил ни хрена. Черил, пошли-ка еще двух полицейских в Хиллвью.

– Будет сделано.

– Хармон, сделай копию этой пленки, а потом еще одну.

– Понял.

– Коллир, зайди к Маккаллуму, когда он откроет лабораторию. Объясни нашу ситуацию и скажи, что результаты сравнительного анализа мне нужны к полудню. Проверим, не застряла ли шкура Блейзека под ногтями Лурии Блас.

– Я дождусь его.

– Джо, сейчас два часа ночи. Езжай домой и немного отдохни. И прими поздравления. Ты только что спас девочку от сумасшедшего брата и отца, который избивает женщину кулаками. Хиллвью сейчас именно то место, что ей нужно. И будь осторожен. Этот негодяй Джек не прочь покусать тебя.

Мы с Берчем пожали друг другу руки. Потом я обменялся рукопожатиями с остальными. Даже с Марчантом. А Одеркирк просто хлопнул меня по спине.

Это был третий момент в моей жизни, вызвавший прилив гордости, – после того памятного дня, когда в Хиллвью приехали Уилл и Мэри-Энн, чтобы увидеть меня, и после наших занятий любовью с Джун Дауэр. Улыбнувшись, я повернул в сторону поврежденную сторону лица и вышел.

* * *

Добравшись до машины, я позвонил Джун. Она сняла трубку на третьем звонке, но в ее голосе не было удивления, он звучал очень доброжелательно.

– Все закончено, – отрапортовал я. – С ней все в порядке, она в безопасности. Обошлось без выстрелов. Я подумал, не заехать ли мне к тебе.

– Ты обязательно должен заехать.

Около трех часов я уже стоял у Джун на веранде с видом на Ньюпортскую бухту. Вода переливалась огнями, а в воздухе витал терпкий аромат соли и водорослей. Я постучал и стал ждать. Джун распахнула дверь и шепотом предложила мне войти.

Мы приступили к любовным играм в 3.08, потом продолжили в 5.22 и 7.12. В 4.15 мы перекусили кукурузными хлопьями с медом и молоком, а в 6.30 я приготовил яйца с ветчиной, сосисками и картофелем, добавив вафли, дыню и апельсиновый сок.

Джун ушла на работу около девяти часов утра, наказав мне спать, сколько я пожелаю. Встав около полудня, я побродил несколько минут с чашкой кофе по ее квартире. Утренний ветерок согревал кожу, а вода в заливе была стеклянно-серая. Я чувствовал себя совершенно в другом мире, абсолютно в другом измерении. Никаких решеток и пистолетов. Всего этого дерьма.

Джун Дауэр чудилась мне везде: сидящей на диване, стоящей на кухне, выглядывавшей в окно, отдыхающей на веранде. Я различал ее черные кудри, изящные линии лица, ее стройные шоколадные ножки. Мне даже мерещился ее тихий голосок.