Читать книгу - "Бангкок - темная зона - Джон Бердетт"

Поразительно, как быстро мы освоились с новой реальностью: труп слона посреди двора, разбитая в щепу хижина, уже начинающие вонять человеческие останки среди раскромсанного дерева. Выживание на Земле и есть наш истинный Бог, иначе мы много тысяч лет назад переселились бы на какую-нибудь другую, требующую меньшего напряжения сил планету. Смит, Танакан и я мирились с варварством, и благодаря этому сами превратились в варваров. По поводу Гамона я был не настолько уверен — он и во время стрельбы, криков, стонов и взрывов хохота не появился из своей хижины. Мы и животных заставили ненавидеть нас.

Решив осмотреть уничтоженную слонами хибару, я заметил среди обломков два мешка с порошком яа баа. Я видел, как кхмеры время от времени облизывали пальцы, но не придавал этому значения. Очень похоже на них: они не отмеряли количество наркотика — просто, когда чувствовали, что кончается кайф, слюнявили пальцы и макали в порошок.

Восстание слонов вызвало у оставшихся в живых кхмеров странную реакцию — внезапно они возобновили плетение бамбуковых шаров и к концу дня закончили работу. Я наблюдал — и не сомневался, что Смит с Танаканом тоже смотрят во все глаза, — как шары выкатили между хижинами на середину двора, проверили на прочность, испытали, как открываются люки. Один из кхмеров подошел к окну англичанина сравнить его рост с размером изготовленного для него шара — Смит был намного выше Танакана. Закончив свое занятие, кхмеры уселись в ожидании у хижин. Все взгляды постепенно обратились к закрытой двери хижины Гамона.

Шли часы. Я начал различать самые тонкие оттенки жары. Внезапный, буравящий утренний зной по своему характеру совершенно не похож на безжалостную полуденную жару, которая, в свою очередь, отличается от гнетущей, разливающейся ближе к вечеру расплавленной меди.

Было около четырех дня, когда я заметил какое-то сотрясение в хлипкой хижине Гамона. Это означало, что он перемещается внутри. Наконец дверь приоткрылась, и оставалась в таком положении целых пять минут. И только после этого в проеме появилась человеческая фигура.

Я охнул, как, не сомневаюсь, и остальные. Фигура в черном вечернем платье, с копной длинных, черных, как у азиатки, волос на голове начала не спеша спускаться по лестнице. Лишь тот, кто находился в плену западных предрассудков, мог предположить, что это новое существо — всего лишь талантливый трансвестит. Никто из нас в это не поверил, разве что английский юрист господин Смит. Та, что шла вниз, была до последнего жеста, до последней ужимки Дамронг. У меня по спине и рукам пробежала дрожь. Шея моментально затекла, и я стоял в изнуряющей жаре как вкопанный. Потрясенный, ждал, когда с ярко накрашенных губ слетят первые слова.

Изящной походкой, красиво выпрямив спину, она пошла через двор — ни малейшей нарочитости в соблазнительном покачивании бедрами.

— Пора. — Голос прозвучал мягко, неотразимо. Удивленные, не в силах справиться с потрясением, кхмеры поднялись и прикатили гигантские бамбуковые шары. — Приведите заключенных, — приказала Дамронг, и эти слова были сказаны ее голосом. Она говорила по-кхмерски, но я нисколько не сомневался в смысле ее приказаний.

— Нет! — невольно выкрикнул я и вскочил на ноги.

Она с любопытством обернулась и вскинула голову, предлагая встретиться с ней взглядом. Но я был не в силах это сделать. Сколько ни старался, не смог посмотреть в эти глаза.

— Привет, Сончай. — Ее тон был насмешливо-соблазнительным. — Ты успел поесть?

Словно онемев, я покачал головой.

— Посмотри на меня, любовник. Посмотри мне в глаза.

Я снова покачал головой, словно деревенский дурачок.

— Неужели, дорогой, ты не рад меня видеть?

— Что… что… — забормотал я. — Что ты сделала с Гамоном?

Она улыбнулась.

— Очень похоже на тебя — задавать самые трудные вопросы. Неужели ты любишь его больше, чем меня? Мне кажется, так оно и есть. Так вот, Сончай, он в доме, медитирует. Можешь пойти поздороваться с ним.

Если я до этого просто испугался, то теперь меня пронзил парализующий ужас. А про себя подумал, что ничто на свете не заставит меня войти в комнату монаха. Кроме одного.

— Иди туда, Сончай, — приказала она. — Или посмотри мне в глаза.

Она сделала шаг в мою сторону и склонила голову, словно принуждая встретиться с ней взглядом. Я отвернулся и обнаружил, что двигаюсь к хижине.

Поднялся по шаткой лестнице, уже не сомневаясь, что увижу внутри. И не ошибся: когда я вошел, он сидел в позе полулотоса в полном монашеском облачении. Это, разумеется, был начавший разлагаться и наполняющий помещение запахом формальдегида труп Дамронг. Остекленелые глаза широко открыты. Все странным образом сразу встало на место. По логике колдовства мертвое тело было необходимо, но в самом ли деле она заключила дух брата в этом трупе? Это слишком, даже для нее. Но труп по крайней мере не двигался. Воспользовавшись возможностью, я обыскал комнату и нашел свой мобильный телефон, который отобрали у меня кхмеры. Нажал кнопку автодозвона и услышал голос Кимберли.

— Ты где?

— Понятия не имею.

— Трагедия?

— Еще какая.

— Оставайся на линии сколько сможешь. Сейчас попробую перевести твой звонок в Виргинию.

Не разъединяясь и надеясь, что заряда аккумулятора хватит, я положил телефон на пол.

С улицы донесся стук металлической двери. Я вышел на балкон и увидел, что кхмеры связали Смиту и Танакану за спиной руки и выводят во двор. Англичанин, со своим пристрастием к логике, хотя и был напуган, но сохранял самообладание. Танакан же, наоборот, трясся всем телом и, похоже, обмочил саронг.

— Привет, любовнички, — приветствовала их Дамронг. — Не ожидали меня увидеть?

Красивым шагом она подошла к пленникам и потрепала Смита по лицу.

— Долбаный извращенец, — буркнул англичанин.

Дамронг ответила радостно-циничным смехом, который я так хорошо помнил.

— Ах, Том, ты так ничего и не усвоил. Вот почему влип в эту историю. Был бы азиатом, понимал бы все намного лучше.

Смит отвернулся и сплюнул. Я невольно восхитился тем, как ему снова удалось обрести мужество. Правда, опасался, что это ненадолго.

— Если ты так уверен, — продолжала Дамронг, — что я свихнувшийся извращенец, вырядившийся в женское платье, отчего не посмотришь мне в глаза? Ну, Том, давай, сделай такое одолжение.

Я видел, что он тоже не способен выдержать ее взгляд. Это шло от подсознания подобно страху зверей перед огнем. Дамронг протянула руку и взяла англичанина за подбородок.

— Ну-ка, Том, будь добр, назови меня снова долбаным извращенцем.

Что-то произошло с его личностью. Он хотел бы и дальше проявлять истинное британское мужество, но не мог. Дамронг разрушила его сердцевину — это сложное, иллюзорное, противоречивое, но жизненно необходимое представление о собственном «я», без которого человек не более чем беспомощное дитя.