Читать книгу - "Исповедник - Дэниел Сильва"

Уже темнело, когда Габриель пересек площадь Святого Петра. Отец Донати ждал его у Бронзовых врат. Он торжественно пожал ему руку и заметил, что Габриель выглядит намного лучше, чем при их последней встрече.

– Святой отец примет вас, – сказал отец Донати. – Давайте поспешим, чтобы не заставлять его ждать.

Священник провел гостя по Скала Реджиа, потом они еще минут пять шли по казавшимся бесконечными сумрачным коридорам и погруженным в полумрак дворикам и наконец вышли в сад. Папа прохаживался по дорожке возле Эфиопского колледжа, и его белая сутана казалась в приглушенном охряном свете пламенем ацетиленовой горелки.

Оставив Габриеля наедине с папой, отец Донати медленно направился к дворцу. Папа взял гостя под руку и повел по дорожке. Вечерний воздух был теплым, мягким и нес аромат пинии.

– Я рад, что вы поправились, – сказал понтифик. – Чудесное исцеление.

– Шамрон убежден, что это ваши молитвы вывели меня из комы. Говорит, что готов засвидетельствовать чудо, совершенное вами в клинике Гемелли, в случае рассмотрения вопроса о вашей канонизации.

– Не уверен, что многие в церкви поддержат такое предложение после того, как комиссия завершит свою работу. – Папа усмехнулся и пожал руку Габриеля. – Вы удовлетворены своей работой в церкви Святого Захарии?

– Да, ваше святейшество. Спасибо, что заступились за меня.

– Это было единственное справедливое решение. Вы начали реставрацию, кому же, как не вам, ее заканчивать. Кроме того, этот алтарь – одна из моих самых любимых работ Беллини. Ему были нужны руки великого Марио Дельвеккио.

Папа увлек Габриеля на боковую дорожку, уходившую к стенам Ватикана.

– Идемте, я хочу показать вам кое-что.

Прямо перед ними высился шпиль радиотрансляционной башни. Достигнув стены, они поднялись по каменной лестнице и ступили на парапет. Внизу лежал город, неугомонный и беспокойный, пыльный и грязный, вечный Рим. С этого места и в этом свете он мало чем отличался от Иерусалима. Не хватало лишь крика муэдзина, призывающего правоверных к вечерней молитве. Взгляд Габриеля прошел по Тибру к синагоге у входа в старое гетто, и он понял, зачем папа привел его сюда.

– Вы хотели спросить меня о чем-то, Габриель?

– Да, ваше святейшество.

– Я догадывался, что вам захочется узнать, как документы о совещании в монастыре на озере Гарда попали к вашему другу Бенджамину Штерну.

– Вы очень проницательны, ваше святейшество.

– Я? Проницателен? Посмотрите, что я наделал.

Папа помолчал, не отводя глаз от купола синагоги. Затем повернулся к израильтянину.

– Будете моим исповедником, Габриель? В метафорическом, конечно, смысле.

– Я буду тем, кем вам угодно.

– Вам знакомо такое понятие, как тайна исповеди? То, что я вам расскажу, должно остаться между нами. Так что я уже во второй раз вверяю вам свою жизнь. – Он отвернулся. – Но кто вы? Габриель Аллон? Или реставратор Марио Дельвеккио?

– Кто вам предпочтительнее?

Папа снова взглянул на синагогу и, оставив вопрос Габриеля без ответа, заговорил.

Понтифик рассказал Габриелю о конклаве, о страшной ночи в дормитории Святой Анны, когда он, подобно Христу, умолял Господа пронести «чашу сию» мимо его губ. Как может быть главой церкви человек, хранящий ужасную тайну о соглашении в монастыре на озере Гарда? Что делать ему с этим страшным знанием? В ночь накануне решающего голосования он призвал к себе отца Донати и сказал, что откажется от папства, если его изберут. И тогда же поведал своему доверенному секретарю обо всем, что случилось в монастыре Святого Сердца в одну из ночей 1942 года.

– Отец Донати пришел в ужас. Потом он сказал, что Святой Дух остановил выбор на мне именно по этой причине и что я должен раскрыть тайну того сговора и очистить церковь. Но отец Донати не просто священник, а еще и умный и изобретательный человек. Он понимал, что тайну следует раскрыть таким образом, чтобы разоблачение не погубило только начавшееся папство.