Читать книгу - "Страж - Чарльз Маклин"

Анна сама звонила мне около четырех часов утра, вскоре после того как пациент попытался убить ее, из дома их соседей. Она сообщила мне, что с ней ничего не случилось. Конечно, ее голос по телефону звучал очень расстроено, но она достаточно владела собой, чтобы объяснить мне, что произошло. В ходе нашего разговора после долгих колебаний она в конце концов согласилась с тем, чтобы ее мужу была оказана медицинская помощь того рода, в которой он нуждается.

а) ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ОЖИДАНИЯ

Крайне неопределенны. Пациент появился на пороге моего дома сегодня в 7.30 без малейшего предупреждения. События нынешней ночи давали возможность предположить, что нам с ним придется еще поработать, но его появление по собственной инициативе оказалось для меня сюрпризом. Я ожидал напряженных взаимоотношений, психопатического поведения, не исключал и попыток насильственных действий со стороны пациента.

б) АТМОСФЕРА

Атмосфера странным образом напоминала царившую в нашу первую встречу: формальная, трезвая, с сугубыми предосторожностями, по крайней мере поначалу. Пациент выглядел усталым и, понятно, испытывал серьезный стресс, но контролировал себя достаточно уверенно. Внешне он выглядел весьма необычно. Аккуратно одетый, в темном «выходном» костюме, в белой рубашке и галстуке, но, судя по всему, подо все это была поддета другая, довольно мешковатая одежда. Он это никак не объяснял, я, в свою очередь, не могу предложить какой-нибудь разумной интерпретации.

В ходе собеседования манера его поведения, поначалу выдержанная и разумная, становилась все более резкой и даже враждебной. На протяжении всей встречи он избегал смотреть мне в глаза и не раз демонстративно закрывал уши руками, показывая, что не желает слушать то, что я ему говорю. Он даже обвинил меня в попытке загипнотизировать его вопреки его воле. Терпимость к контраргументам весьма незначительна. Столкнувшись с возражениями или контрдоводами, пациент принимался кричать, перебивал меня и грозил прервать разговор. Некоторые признаки параноидального поведения проскальзывали во внешнем облике: постоянная неконтролируемая дрожь, поглядывание через плечо, частые подходы к двери, с тем чтобы убедиться, что она заперта (после того как он с самого начала настоял на этом), неизменное и бессмысленное жевание, проявление мании преследования. На исходе часа впал в рассеянность и некоммуникабельность. Он на грани подлинного безумия.

в) ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ И ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО

Делая вид, будто мне ничего не известно о том, что произошло прошлой ночью, я осведомился у пациента о причине его визита. Он начал с того, что в последнее время испытывал волнение и тревогу, а затем сердито объявил мне, что не желает, чтобы я контактировал с его женой у него за спиной, потому что она, как он выразился, чрезвычайно впечатлительна. Позже он сознался в том, что пришел ко мне, потому что ему кажется, что жизнь Анны находится под угрозой. Некие неведомые силы предприняли нынешней ночью психическую атаку на его дом в попытке, прибегнув к помощи его жены, завладеть кристаллом. Когда я попросил его подробнее объяснить, что конкретно он имеет в виду, пациент поднялся с места, подошел к окну и отвернулся от меня.

После долгой паузы он поведал мне темную и сбивчивую историю своего «духовного превращения», базирующуюся на буквальной интерпретации мифа о Магмеле. Пациент верит и то, что завладел кристаллом во имя высокой цели. Он избран «стражем Вселенной», священным долгом которого является «поддержание огня» во имя спасения человечества от самоуничтожения в последние десятилетия нашего века, с тем чтобы мир не погрузился снова, и на этот раз, может быть, навсегда, в Темные Века.

После этого знаменательного повествования, в ходе которого он неоднократно именовал себя Кендалем, пациент начал проявлять признаки рассеянности и беспокойства. Он отправился проверить, заперта ли дверь, затем неожиданно повернулся ко мне и закричал:

– Вы ведь убеждены, что я все это выдумываю, верно? Что я взял свой кристалл из вашей дешевой стеклянной люстры на лестнице? Вы думаете, что я сумасшедший! Вы с самого начала думали, что я сумасшедший. Отрицая это, вы лгали мне – лгали и лгали!

Несмотря на крайнюю напряженность на данной стадии разговора, я решил именно сейчас предъявить пациенту филиппинский материал и ознакомить его с магнитофонной записью его признания (раздел третий) в том, что, как я теперь полностью убежден, было не воображаемым, а реальным убийством. Существовала опасность окончательного срыва, но шанс того, что произойдет благоприятный перелом катарсического свойства, представлялся мне, как минимум, пятидесятипроцентным. Прежде чем проиграть кассету, я объяснил пациенту, как и почему произвел из нее изъятие цензурного свойства и как купировал в постгипнотическом состоянии его память, поскольку на том этапе мне представлялось, что он не готов к тому, чтобы осмыслить всю полноту информации. Он никак не комментировал мои пояснения.

Запись он прослушал молча, сидел при этом спиной ко мне, чтобы я не видел, как именно он реагирует на услышанное. Затем покачал головой и довольно мирно сказал:

– Я не убивал Мисси. Да и чего ради стал бы я ее убивать? Она была моей подружкой, моей единственной подружкой, я любил ее. Сама мысль о том, что я мог причинить ей какой-то вред, представляется абсурдной. То есть я, разумеется, понимаю ваши резоны. Но нет, за этим ничего не кроется. Это всего лишь игра воображения. И, кроме того, Мисси жива – я ведь вам говорил: она вышла замуж и переехала в Лондон. Более того, я могу доказать это.

Это была смелая и искусная оборона, хладнокровно и продуманно выстроенная пациентом, который, казалось, проявил даже известную терпимость, чтобы не сказать снисходительность, к моей «ошибочной интерпретации». Но когда и в ответ на это я не пожелал переменить свое мнение и не встал на его позицию, поведение его переменилось, став агрессивным и оскорбительным. Он обвинил меня в том, что мне хочется верить в то, что он убийца.

Тут я и ввел в разговор проблему мотива. При этом я не упомянул, что уже в нескольких случаях во время сеансов регрессии возвращал его в один и тот же возраст (разумеется, не давая ему об этом узнать), и поступал я так в надежде выяснить нечто новое о взаимоотношениях с Мисси, и каждый раз его подсознание блокировало мои расспросы... Однако же я подчеркнул важность в процессе лечения, не говоря уж о его результатах, разблокировки травмированной памяти пациента, равно как и выяснения мотивов убийства.

Пациент развязал галстук, расстегнул ворот рубашки (из-под нее показалось нечто вроде куртки) и начал усиленно раскачиваться в кресле. Затем он внезапно встал и, дрожа от ярости и размахивая руками, закричал, что все это не имеет ровным счетом никакого значения и что я никогда не найду мотив убийства хотя бы потому, что он ее вовсе не убивал. Заботясь о том, чтобы не противоречить ему сейчас, я заявил, что единственным способом пролить свет на всю эту историю теперь, когда она известна ему в полном объеме, было бы возвращение к этому инциденту под гипнозом для того, чтобы выяснить, что же на самом деле тогда произошло.