Читать книгу - "Пятерка - Роберт МакКаммон"

Может, Кочевник издал какой-то звук. То ли хмыкнул, то ли выдохнул. Наконец, когда Тор отвел глаза, Кочевник бросил окурок в бутылку от пива.

— Пойду-ка я заселюсь, что ли, — сказал он и встал из-под зонтика. — Господи, ну и жарища!

— На самом деле, — сказал Тор уже тише, — мне бы надо было найти такую, которая мне помогла бы вести машину.

Кочевник понятия не имел, что это значит, и потому терпеливо ждал продолжения. Пусть Бог не лапочка, пусть Он не так терпелив, но не Богу был предоставлен когда-то первый шанс выйти на сцену с Тором Бронсоном, и не Богу назвал Тор Бронсон имена нескольких знакомых деятелей в Тусоне, которые искали приличного ведущего вокалиста-гитариста.

— Каждая женщина, которую мне случалось найти, — сказал Тор, — хотела ехать в машине. Хотела забить на все, и пусть папочка все делает. А вести эту машину… это, блин, очень нелегко. И одиноко — хрен знает до чего. Да, они хотели денег, платьев, веселья, наркоты — бле-еска. — Последнее слово он протянул с отвращением. А помочь мне вести машину не хотела ни одна. Вот, блин, почему выходит, что за мной так много крушений. — Он посмотрел на Кочевника взглядом уже не льва скорее щенка, который хочет ласки.

— Может быть, — улыбнулся Кочевник.

Он думал конкретно об одном крушении, в которое влетел синий «порше тарга» на хайвее Пэсифик-Коаст за несколько лет до того, как Джон Чарльз встретился с Тором Бронсоном. В этом крушении Солу Брайтману сломало ногу, раздробило челюсть и повредило позвоночник. Кончились его упражнения на сцене и невероятные прославленные прыжки из грохота колонок сквозь стены пиротехнического пламени. Врачи думали, что ему еще повезет, если хоть на костылях сможет ковылять, но этот длинноволосый еврей из Байонны, Нью-Джерси… крутой был штаркер.^[34]

— Та, кто захочет тебе помочь вести машину, — говорил Тор. — Может, она и есть та самая половина души, а может, и нет, но она точно человек стоящий. — Он протянул руку, почесал испещренное шрамами колено, которому на солнечной жаре было куда легче. — После концерта у нас тут междусобойчик. Оттягиваются все. Гандоны и молодость свою злогребучую приноси с собой.

— Мы играем и отваливаем, — ответил Кочевник. Завтра вечером должны быть в «Касбахе» в Сан-Диего.

— Ага, о’кей. Видел у вас на сайте. Слушай, а ты на мой сайт заглядываешь? И давай, пока ты не уехал, адресами емейлов обменяемся. Ну, я сейчас уже не в твоем классе, понимаю, такие хмыри, как ты, по восемьсот зеленых огребают за девяносто минут дневного концерта. Ладно, все знают, не строй такую тупую морду и не пожимай плечами, как слабак какой. Ты либо этого стоишь, либо нет, а чтобы стоить, надо верить, что ты стоишь. В общем, ребята, вас выбрал кто-то из пентхауса, какой-то еврейский мамзер, посасывающий гаванскую сигару и высматривающий выгодное дельце. Так что радуйся и работай как проклятый, и не облажайся, и что еще тебе сказать?

— Вроде бы больше нечего.

Но Кочевник знал, что есть еще что сказать. Он знал, что должен был бы сказать: «Это мы ездим последний раз», или «После Остина мы распадаемся», или «Я пока что залягу на дно и буду думать, что дальше», но Тор встал бы на свои жилистые ноги с коленями в шрамах и полыхнул бы своим северным огнем: «Ты не лечи мне уши, Джонни, потому что ты не хуже меня знаешь: шоу должно продолжаться».

А Кочевник на это ответил бы вопросом: «И дальше, и дальше, и дальше, и дальше — без конца?»

Тор встал. Они с Кочевником хлопнули друг друга по ладоням, стукнулись кулаками и плечами и в порыве нежности обнялись.

— Ты иногда думай обо мне, пацан, — сказал Тор.

А как же иначе? Как может Кочевник подняться на сцену и не думать о Торе Бронсоне, о длинных тенях воинов дороги, которые ушли раньше?

— Потом пересечемся, — сказал Кочевник и направился к приемному трейлеру. Но не успел дойти, как оглянулся через плечо и увидел Сола Брайтмана, покорного сына великого и любящего отца. Тот сидел на садовом стуле, вытянув ноги, как какой-нибудь средних лет фанат на концерте под открытым небом. Услышав какую-то музыкальную фразу, особо ему понравившуюся, он взметнул кулак в воздух.

Кочевник отвернулся и пошел своей дорогой.