Читать книгу - "Все мертвые обретут покой - Джон Коннолли"

— Где тебя носило? — спросил он.

— Ходил в гости к Джо Боунзу.

— Черт возьми, зачем тебе это?

— Скорее всего, чтобы нажить неприятностей.

— Я же тебя предупреждал: не надо заигрывать с Джо Боунзом. Ты один к нему ходил?

— Я захватил с собой друга. Он Джо не понравился.

— И чем же он ему не угодил?

— Родился от черных родителей.

Морфи расхохотался.

— Он очень щепетилен насчет своих корней, но не мешает напоминать ему о них время от времени.

— Он грозился скормить моего друга своему псу.

— Да уж, Джо любит свою собачку, это точно.

— У тебя есть что-нибудь?

— Возможно. Морепродукты любишь?

— Нет.

— Ладно, тогда поедем в Бактаун. Там морепродукты отличные, а креветки — лучше не найти. Я заеду за тобой через два часа.

— А кроме морепродуктов есть, зачем туда ехать?

— Из-за Ремарра. У одной его бывшей подружки там дом. Может быть, стоит туда наведаться.

Я постучал к Рейчел, но мне никто не ответил. Портье объяснил, что она отправилась в университет, а для нее пришел целый ворох факсов. Он с отвращением покосился на закрутившиеся в трубочки листы. Я с трудом переборол искушение заглянуть в них и вернулся в номер. Приняв душ и переодевшись, оставил Рейчел записку, где обещал зайти позднее. Я попросил Эйнджела с Луисом дождаться ее возвращения. Луис занимался йогой на полу спальни, а Эйнджел смотрел телевизор.

Морфи не опоздал, и мы поехали на север по Ченэл-бульвару, а затем на запад по огибающей озеро Лейкшо-драйв. В свете угасающего дня впереди нас поблескивали воды озера Понтчартрейн. Мне были видны огни машин, направляющихся по огромной насыпи в сторону Мандевилла и Ковингтона. Мы миновали пристань для яхт, и Морфи показал мне Южный яхт-клуб, второй в стране по времени создания. Он был там только раз, когда его вызывали арестовать человека, который поджег яхту своего делового партнера, после того как узнал, что тот спит с его женой. Горящая яхта освещала бар, где поджигатель преспокойно дожидался полицию со стаканом спиртного в руке.

Если примириться с запахом рыбы, Бактаун можно считать даже по-своему привлекательным городком. Я поднял стекло, чтобы хоть немного защитить себя, но Морфи опустил его до самого низа и вдыхал рыбный дух с откровенным наслаждением. В целом Бактаун мало подходил на роль убежища для Ремарра, и поэтому он мог выбрать, чтобы затаиться, именно его.

Горбатый домишко Кэрол Стерн стоял в маленьком садике в нескольких кварталах от главной улицы. С фасада он имел один этаж, а со двора — два. Как рассказывал Морфи, Стерн работала в свое время в баре на Сент-Чарльз, но теперь отбывала заключение по обвинению в хранении наркотиков с целью распространения. Ходили слухи, что Ремарр продолжал вносить арендную плату за дом. Остановились мы за углом и, выходя из машины, не сговариваясь, сняли пистолеты с предохранителя.

— Мне кажется, ты забрел в чужой огород, — заметил я. — Здесь не твоя территория.

— Мы просто заехали сюда перекусить и зашли кое-что проверить на всякий случай, и никому на мозоль я не наступаю, — обиделся Морфи.

Он указал мне на вход с фасада, а сам пошел к черному ходу. Я поднялся на крыльцо и осторожно заглянул внутрь через стекло, густо покрытое слежавшейся грязью, что вполне соответствовало несколько запущенному виду всего дома. Сосчитав до пяти, тронул дверь. Она поддалась с негромким скрипом, и я осторожно вошел в прихожую. В дальнем конце коридора звякнуло разбитое стекло, и рука Морфи просунулась внутрь, нащупывая засов.

Характерный запах, хотя и слабый, почувствовался сразу же. Так пахнет оставленное на солнце и притухшее мясо. Внизу нам никто не встретился. Там располагались кухня, маленькая комната с диваном и старым телевизором и еще одна комнатушка с односпальной кроватью и гардеробом, забитым женской одеждой и обувью. На кровати лежал один только затертый матрац.

Морфи первым стал подниматься по лестнице, я не отставал. Мы оба держали оружие наготове. Запах усиливался. Мы миновали ванную. Капавшая из решетки душа вода забрызгала ржавчиной керамическую ванную. На полочке под зеркалом баллон с пеной для бритья соседствовал с лезвиями и флаконом лосьона после бритья.

Три другие двери оставались полуоткрытыми. Справа находилась спальня женщины. Постель покрывали белые простыни, цветы в горшках на окне начинали вянуть, на стенах висели несколько репродукций Моне. Туалетный столик был уставлен косметикой. Вдоль стены во всю ее длину стоял белый платяной шкаф. Окно напротив выходило в маленький запущенный сад. Этот шкаф также заполняла женская одежда и обувь. Видимо у Кэрол Стерн просто мания делать покупки.

Источник запаха находился в следующей комнате. У выходившего на улицу окна на переносной плите стояла огромная кастрюля. На медленном огне в воде с лохмотьями пены варилась какая-то похлебка. Судя по устоявшемуся запаху, мясо варилось довольно долго, возможно, целый день. От варева разило тухлятиной. На новом красном ковре стояли два кресла, на маленьком столике — переносной телевизор.

Третья комната также выходила окном на улицу, дверь в нее была неплотно закрыта. Морфи занял позицию с одной стороны, я — с другой. На счет «три» он резким ударом ноги распахнул дверь и вскочил в комнату, забирая вправо. Я последовал за ним, отскочив к стене слева, не снимая палец со спускового крючка.

Золотистые лучи заходящего солнца освещали комнату и все, что в ней находилось: незастеленная постель, раскрытый чемодан на полу, туалетный столик и рекламный плакат на стене, объявляющий о концерте группы «Невиллские братья» с автографами братьев на портретах.

Плиты с большей части потолка были сняты, открывая балки. Кэрол Стерн замышляла ремонт в доме, но тюремное заключение поломало ее планы. В дальнем конце комнаты несколько переброшенных через балки веревок поддерживали тело Ремарра.

Его останки пламенели в лучах заходящего солнца. Мне были хорошо видны мышцы и вены на его ногах, жилы на шее, желтеющие бугры жировых отложений у талии, мышцы живота, сморщенный пенис. Ремарр частично висел на двух здоровенных гвоздях из закаленной стали, вбитых в дальнюю стену комнаты. Такие гвозди используются для крепления к каменной кладке. Основной же вес тела приходился на веревки.

Я шагнул вправо и увидел третий гвоздь за шеей, удерживавший голову. Она была повернута вправо, и четвертый гвоздь под подбородком закреплял ее в этом положении. Местами сквозь кровь белел череп. Зияли пустотой глазницы, и на фоне десен белели стиснутые зубы.

С Ремарра полностью сняли кожу, затем телу придали задуманную позу и закрепили на стене. Левая рука располагалась под углом к телу, и в ней, как будто приклеенный находился нож с длинным лезвием, напоминающий разделочный нож мясника, но более широкий и массивный.

Но притягивала взгляд правая рука Ремарра, куда смотрели и его пустые глазницы. Согнутая в локте, эта рука удерживалась веревкой, а через нее была перекинута снятая с Тони кожа. Я различал форму рук, ног, видел волосы скальпа, соски груди. Скальп висел почти на уровне его колен, и под ним виднелись окровавленные места, где было вырезано лицо. Кровать, пол, стены — все краснело от крови.