Читать книгу - "Гортензия - Жак Экспер"

Отец ее пережил. Сейчас он уже стар и немощен, но у него прекрасная поддержка в лице моих братьев. Между тем, когда мы с ним виделись в последний раз лет двенадцать назад, я прочла в его усталом взгляде, что он никогда не забывал Гортензию. Он так и умрет, унося в сердце воспоминания о пропавшей внучке. И еще ненависть к моему палачу, которая его никогда не оставляла.

Ночевка у родителей потребовала от меня колоссальных усилий. Ведь неделя, проведенная в одиночестве, тянулась никак не меньше месяца. И теперь мне не терпелось как можно скорее остаться вдвоем с моей дорогой девочкой.

Обычно бывало так: я приезжала по утрам, мы завтракали и отправлялись в путь. Я не просто приезжала забрать дочку – я каждый раз сбегала вместе с ней.

В ту ночь я не спала. Лежа рядом с ней и почти физически ощущая блаженство и сладостный покой этих минут, я не осмеливалась закрыть глаза, ведь это помешало бы мне любоваться моей Гортензией, которая мирно посасывала лапку медвежонка Жеже. Поправляя соскользнувшее одеяльце, я представляла ее сны, мечтала о нашей будущей жизни вдвоем.

В общем, мое счастье заключалось только в дочери. Потеря Гортензии сломила меня, нанесла такую глубокую рану, что я не смогла от нее оправиться.

С работы я тоже старалась сбежать пораньше. Не успевали часы показать шесть вечера, как я собирала вещи, никогда не задерживаясь на собраниях, даже если этого требовала необходимость, когда другие сотрудники оставались. В голове было одно: поскорее забрать дочку из яслей и остаток вечера посвятить ей.

У нас были свои привычки, которые ничто не могло нарушить.

Первым делом мы немного играли с Барби, неизменно, потом какое-то время я перечитывала ей любимые книжки. Когда наступал банный час, мы вместе принимали ванну – обе мы просто обожали это занятие. Затем я оставляла ее одну поиграть с куклами, опять же с ними, с Барби, пока я готовила ужин. Никогда никаких полуфабрикатов или блюд из кулинарии. Только свежайшие продукты и здоровое питание. Я была помешана на качестве овощей, рыбы или мяса, была способна обойти весь Париж в поисках самого лучшего, чтобы купить все это Гортензии. Рацион яслей не внушал мне особого доверия, и частенько я давала дочери с собой завтрак, что очень раздражало воспитательниц. Однако я настаивала с такой непреклонностью, что они не осмеливались противоречить. Гортензия всегда заканчивала ужин стаканчиком молока, после чего я отводила дочку в ее комнату и смотрела, как она рисует. Потом обычно читала ей книжку, начатую накануне. Когда наступало время спать, мне даже не приходилось напоминать – она сама ложилась в кроватку с медвежонком в руках и, как всегда, просила поцеловать ее на ночь. И я покрывала Гортензию поцелуями всю – от лба до нежных пяточек, пощекотав ее легонько кончиком носа, чтобы она засмеялась. Когда я гасила свет, дочка тотчас засыпала. Время сна наступало в восемь часов.

Только после этого я принималась за работу. Сделав все, что было нужно по хозяйству, я наскоро перекусывала чем попало. Затем устраивалась на диване и читала до половины одиннадцатого.

Убедившись, что Гортензия не проснулась, я переносила маленькую спящую красавицу в свою постель, и мы проводили ночь вместе, дыша одним дыханием.

И в тот вечер все было бы так же, если бы Сильвен не явился, чтобы ее у меня похитить.

С тех пор, вот уже больше двадцати лет, после нескольких месяцев бессонницы, чуть не превратившей меня в зомби, я всегда засыпала в одно и то же время, приняв снотворное. Только к сердцу я прижимала не дочку, а ее розовую, истертую до дыр от моих прикосновений пижамку, вместе с которой я погружалась в забытье без сновидений и кошмаров.

Ночи я проводила уже не в своей постели, а в ее кроватке, свернувшись клубком, словно от нестерпимой боли.