Читать книгу - "Посылка - Ричард Матесон"

Среди ночи я вдруг проснулся, все в той же мрачной тьме и тишине, и задрожал от страха. Одеяла на мне не было.

Я принялся шарить по сторонам и понял, что оно свалилось на пол. Потянувшись за ним, коснулся холодных досок пола, испуганно отдернул руку. Когда же нащупал его наконец, заметил под дверью свет.

Он тут же и погас, но теперь я не сомневался в том, что видел. Сразу после этого дом содрогнулся, послышался знакомый гул. Кровать подо мной подпрыгнула, и, вновь похолодев с головы до пят, я застучал зубами.

Потом опять увидел свет, услышал шлепанье босых ног по полу и подумал, что это Сол зачем-то вышел из спальни.

Подняться меня заставил не столько приступ храбрости, сколько страх за брата. Я сполз с кровати и медленно, неохотно поплелся к двери.

Так же медленно отворил ее, весь напрягшись, не зная, что откроется моим глазам в коридоре.

Открылась лишь темнота. Я шагнул в нее и настороженно замер, надеясь услышать храп Сола и убедиться в том, что он спокойно спит. И тут нижний коридор внезапно озарился нездешним голубым светом, и я метнулся к лестнице, где вцепился в перила и вновь застыл, пораженный увиденным.

По коридору в сторону гостиной плыло сияющее голубое облако!

Сердце у меня остановилось. За облаком следовал Сол, похожий в этот миг на лунатика, какими их обычно изображают — руки вытянуты вперед, в глазах, устремленных в одну точку, пылает отраженный голубой свет.

Я попытался его окликнуть, но голос мне отказал. Попытался сбежать с лестницы, чтобы вырвать брата из пут кошмарного наваждения, но путь мне преградила стена глубокого мрака, не дававшая ни пройти, ни вздохнуть. Как ни бился я в нее, все было бесполезно. Ужасающая неведомая сила стократ превосходила мои собственные.

А потом меня окатило волной такого мерзкого, едкого запаха, что закружилась голова. Запершило в горле, скрутило желудок. Мрак сделался еще непрогляднее. Он облепил меня подобно жгучей черной грязи и сдавил, окончательно лишив возможности сопротивляться и дышать. Я чувствовал себя горящим заживо и только трясся, всхлипывая, беспомощный как дитя.

И вдруг все кончилось. Мрак рассеялся, я остался стоять у лестницы, мокрый от пота, обессилевший от бесполезной борьбы. Попытался сдвинуться с места, но не смог, вспомнил было о брате, но тут же и забыл. Повернулся к своей комнате, но едва сделал шаг, как ноги подкосились, и я упал. Вздрогнул, ощутив под собой холод пола, и потерял сознание.

Очнулся я в том же коридоре, по-прежнему лежа на полу.

Кое-как приподнялся, сел. Меня колотил озноб, перед глазами все плыло, грудь словно сдавливали тиски. Но я заставил себя встать и побрел, шатаясь, в спальню Сола. В горле мучительно першило, я с трудом сдерживал кашель.

Брат спал, и вид у него был измученный. Хотя, возможно, лицо казалось осунувшимся из-за отросшей темной щетины, поскольку он так и не побрился. Дышал он с трудом, во сне постанывал.

Я тронул его за плечо, но он не шелохнулся. Тогда я позвал его и вздрогнул, услышав собственный голос — слабый и хриплый. Позвал еще раз. Брат недовольно заворчал, открыл один глаз и посмотрел на меня.

— Мне плохо, Сол,— сказал я.— Очень плохо.

Он повернулся ко мне спиной. Я всхлипнул:

— Сол!

И вдруг он резко вскинулся, сжал кулаки. И закричал:

— Убирайся! Оставь меня в покое, не то убью!

Ошеломленный этой внезапной яростью, я отшатнулся. Попятился и встал посреди комнаты, не в силах вымолвить ни слова, глядя в оцепенении, как он неистово мечется в кровати. И слыша, как он с тоской бормочет себе под нос:

— Почему, почему день тянется так долго?..

Тут на меня накатил сильнейший приступ кашля, от которого заломило в груди, и я медленно, согнувшись, как старик, поплелся к себе. Добрел до постели, рухнул на подушки, укрылся одеялом. И затих, чувствуя себя покинутым и беспомощным.

Так, то засыпая, то просыпаясь от острой боли в груди, я пролежал весь день. Сил встать, чтобы поесть или хотя бы попить, не было. Я мог только лежать и плакать. Мысль о жестокости Сола терзала меня не меньше, чем физические страдания. А боль была такова, что во время приступов кашля я рыдал, как ребенок, молотя по кровати кулаками.

И даже тогда я плакал не только от боли. Меня больше не любил мой единственный брат.

Ночь, казалось, наступила скорее, чем когда бы то ни было прежде. Лежа в темноте, в одиночестве, я помолился про себя о том, чтобы с братом не случилось беды.

Потом на какое-то время заснул. И, проснувшись, увидел свет под дверью и услышал пронзительный гул. В тот момент я неожиданно понял, что Сол любит меня по-прежнему. Но его любовь извратил проклятый дом.