Читать книгу - "Гротеск - Нацуо Кирино"

Хотелось вырваться из деревни побыстрее. Но где взять деньги? На один юань в день билет на поезд — а ехать было далеко — не купишь. Я попробовал копить — какое там!.. Оставалось занять у кого-нибудь. У кого? У нас в деревне таких богачей не водилось. Надо было что-то придумать, достать деньги и рвануть вслед за Цзянь Пином на побережье. Это стало моей единственной мечтой.

В 1988 году, за год до событий на площади Тяньаньмэнь, в деревню пришла неожиданная весть — Цзянь Пин погиб. Из Чжухая, где он жил, виден берег Макао. Цзянь Пин решил нелегально перебраться туда и утонул, попытавшись переплыть залив. По крайней мере, так было написано в письме, которое получил один из наших односельчан.

Цзянь Пин закрепил на голове пакет с одеждой и деньгами и, дождавшись заката, поплыл к полуострову Макао. В полной темноте надо было проплыть несколько километров. Японцы, наверное, не могут представить, как можно решиться на такой сумасшедший поступок. Зато мне до боли понятно, что чувствовал Цзянь Пин.

Из Чжухая в Макао можно попасть и по суше. Два города находятся на расстоянии прямой видимости. Но это уже другая страна, хотя люди там те же, та же нация. Макао — это казино и звон денег. А деньги могут все. У жителей Макао — свобода на любой вкус, но у этой свободы есть граница. Как я слышал, ее охраняют патрули, и она обнесена высоким забором под током высокого напряжения. Ничего себе местечко!

Пойманным перебежчикам одна дорога — в тюрьму. Знаете, какие там порядки? Мне рассказывали. Запихают в тесную камеру с клопами, которые кусаются как звери, и придется биться с сокамерниками за право усесться на загаженный унитаз.

Зато в море — никаких заборов. Там только волны мешают свободе. Окажись я там, тоже бы поплыл. В Макао, а то и в Гонконг.

В Китае судьба человека зависит от того, где он родился. От этого никуда не денешься. Цзянь Пин попробовал изменить судьбу, поставив жизнь на карту. Его поступок и меня сделал другим. Я решил занять место Цзянь Пина и добраться до свободной страны за морем, попасть туда, где можно заработать денег сколько хочешь.

В конце года у Мэйкунь появился жених. Для такой нищеты, как мы, это было очень выгодное предложение. Посватался один из нашей же деревни, из семьи с достатком, не то что наша. Однако он был намного старше сестры: ей — всего девятнадцать, а ему — тридцать восемь. Маленький, неказистый мужичонка. Неудивительно, что в такие годы он ходил холостой.

— Пойдешь за него? — спросил я сестру. — Будешь жить как человек, не как сейчас.

Мэйкунь быстро покачала головой:

— Ни за что! Терпеть не могу эту противную макаку! Коротышка! Подумаешь, богач! Я ему нужна, чтобы на мне поле пахать. Не хочу превратиться в старуху, как сестра.

Я посмотрел на Мэйкунь. Она была права. Наша сестра — старше меня на шесть лет — ушла в такую же бедную семью, нарожала детей, быстро постарела и увяла.

Мэйкунь — совсем другое дело… На нее все засматривались. Она была настоящая красавица — пухлые щечки, тонкий прямой нос, стройная фигурка. Сычуань всегда славилась красивыми женщинами. Как я слышал, девчонки из Сычуани в любом городе нарасхват. А в сестре еще текла кровь деда, который пришел из других краев, вот и получился такой результат. Она была самая красивая в округе и самая сильная и настойчивая.

— Я бы за такого, как ты, пошла, — серьезно и тихо проговорила Мэйкунь. — Я у Цзянь Пина по цветному телику разных артистов видела. Ты ничем не хуже.

Стыдно признаться, но я и сам записывал себя в разряд красавцев. В масштабах нашей деревни так оно, похоже, и было, но я знал, что в большом городе встречу немало парней куда лучше меня. Тем не менее слова сестры придали мне уверенности. Уже когда я оказался в Японии, мне часто говорили, что я очень похож на артиста Такаси Касивабару.[33]Сестра посмотрела на меня и сказала:

— Мы симпатичные — и ты, и я. Вести себя умеем, манеры и все такое… Устроимся на телевидение, в кино будем сниматься. Кучу денег заработаем. В деревне сидеть — нет смысла. Никаких шансов. Лучше умереть, чем здесь зачахнуть. Поедем в Гуанчжоу. Вместе. А?

Сестра обвела взглядом пещеру, где ютилась наша семья. Темно, холодно, с потолка вода капает. Снаружи доносились невеселые голоса матери и Аньцзи. Они обсуждали, когда начинать сеять чумизу. Хватит! Сколько можно так жить! Я заткнул уши, чтобы не слышать брата. Сестра, наверное, чувствовала то же самое. Она взяла меня за руку.

— Уедем отсюда. Будем жить вдвоем в бетонном доме. Там водопровод, за водой ходить не надо. Электричество — провода в стенах. Тепло, светло. Туалет, ванна. Купим телевизор, холодильник, стиральную машину… Вот заживем!

В нашу пещеру мы провели электричество всего два года назад. Я перебросил провода — краденые, конечно, — с ближайшего столба.

— Я тоже хочу уехать. Но у нас нет денег. Придется копить.

Сестра посмотрела на меня как на идиота.

— Ты что?! Я уже старухой стану, пока ты накопишь! Чего тянуть? Ждать, когда билеты на поезд подорожают?

Слухи такие ходили. Говорили, что после Нового года. Надо как-то выбираться скорее, но на что купить билеты?

— Знаешь, если я соглашусь выйти за этого карлика, он даст чего-нибудь на свадьбу. Вот нам и деньги.

Конечно, то, что предложила сестра, — последнее дело, но другого способа сбежать мы придумать не могли. Я скрепя сердце согласился.

Жених был на седьмом небе от счастья, когда сестра согласилась, и притащил деньги, которые откладывал несколько лет. Целых пятьсот юаней. Больше, чем имела наша семья в год. Обрадованный отец спрятал деньги в шкаф. Мы забрали их и на следующий день после Нового года по лунному календарю удрали из деревни. Стараясь не попадаться никому на глаза, поспешили на рассвете на автобусную остановку на окраине деревни, чтобы успеть на первый автобус.

Несмотря на ранний час, автобус был набит битком. Услышав, что железная дорога скоро подорожает, люди рвались в город. Нам удалось кое-как упаковаться в автобус вместе с тяжеленным баулом, который взяли с собой. Всю дорогу — больше двух дней — мы простояли на ногах.

— Ничего, потерпи еще. Скоро уже Гуанчжоу. Сбудется твоя мечта, — смеясь, подбадривал я сестру.

Когда мы подъехали к железнодорожной станции — это даже была не станция, а сельский полустанок, — где у автобуса конечная, пошел снег с дождем. Еле живой от усталости, я стал высматривать, где бы укрыться от падавшей с неба воды, но увидел такое, от чего крепко схватил сестру за руку.

Перед станцией прямо на размокшей от дождя земле сидели люди. Очень много. Огромная толпа. Наверное, тысяча человек. Парни и девушки, напялившие на себя все, что можно, отчего сделались похожими на надутые шары, в покорном ожидании поезда мокли под дождем, прижав к себе пакеты с кастрюлями, одеждой и другими пожитками. Две ночлежки поблизости наверняка были полны под завязку. Вокруг глушь, ни одного магазина. Только людские волны, колыхавшиеся у входа на станцию. От промокшей до последней нитки толпы к небу поднимался белый пар от дыхания и испарявшейся влаги.