Читать книгу - "Еще жива - Алекс Адамс"

Мое воображение забавляется жестокой игрой, убирая эти новые украшения и показывая мне, как было раньше. Я ездила по этим улицам, когда они еще были ухоженными, а люди не имели представления о том, как скоро наступит конец света. Тогда газоны были аккуратно подстрижены, в цветниках выполоты все сорняки, а краска на домах не шелушилась. Теперь тут больше не слышно шелеста разбрызгиваемой дождевальными установками воды, который сопровождается щебетом птиц и жужжанием насекомых. Сейчас места́, где я когда-то жила, превратились в странный новый мир, в котором кто-то прячется за занавесками и что-то крадется по пятам. У меня есть пистолет. Есть патроны, или пули, как они там правильно называются. Я не стрелок, вообще-то. Все, что я знаю — вернее, все, что мне нужно знать, — это как взвести курок и нажать на него.

Не так давно я проезжала по этим улицам на автомобиле Дженни. Тогда я видела наших родителей в последний раз. Может, они все еще живы. Надежда наполняет меня, как гелий воздушный шар, и я кручу педали быстрее в надежде добраться туда до того, как какая-нибудь большая колючка его не проколет.

Здесь все почти так же, как и в былые времена. Я торможу у края дороги, бросаю велосипед на траву, но сейчас не бегу к входной двери. Моррис останавливается, упирается ногами в землю, не вставая с седла. Затем осторожно опускает свой велосипед рядом с моим, достает оружие.

Я приехала подготовленной: у меня есть ключи.

Запах ударяет мне в нос и отбрасывает назад. Я пялюсь на свою компаньонку.

— Боже праведный, — говорит она, — к этому запаху невозможно привыкнуть. Ты как, в порядке?

Я оборачиваюсь.

— Кажется, не совсем, — констатирует Моррис, и ее голос становится мягче: — Пойдем не спеша, хорошо? Где обезьяна?

Я держусь за нос, стараясь не дышать, стараясь не думать о том, что этот запах, вероятно, все, что осталось от моих родителей. Моррис похлопывает меня по спине.

— Я в порядке. Она, должно быть, на чердаке. Они все наши игрушки держали наверху в коробках.

Воздух в доме затхлый, тишина оглушающая. Живя с детства с электричеством, я никогда не замечала, как много от него шума. Все остальное как и прежде. В прихожей порядок, только на розовом диване толстый слой пыли. В кухне чисто, тарелки убраны на место, в мойке пусто. Кровати застелены, и даже в ванной нет плесени. Мама прибрала перед тем, как…

— Там, наверху. — Я показываю на лаз в потолке прихожей.

Синтетическая веревка, привязанная к раскладной лестнице, свисает достаточно низко, чтобы я смогла за нее ухватиться. Мы лезем в полумрак чердака. Солнце проглядывает сюда сквозь крохотные запыленные оконца. Пылинки беспорядочно кружатся в солнечных лучах.

Моррис кашляет.

Все мое детство находится здесь, сложенное в коробки, на которые наклеены этикетки, подписанные аккуратным почерком моей матери. С одной стороны — имущество Дженни, с другой — мое. «Так легче будет разобрать, — говорила мама, — когда у вас появятся собственные дети».

У меня на глазах выступают слезы. Я притворно кашляю, чтобы их отогнать.

— Хотелось бы забрать отсюда все, — заявляю я.

Моррис криво улыбается.

— Тебе понадобился бы грузовик.

Она права, штабеля коробок образуют небольшие горы.

— Может, когда-нибудь, — мягко произносит она.

— Может…

Мы принимаемся за работу. Я не задерживаюсь на старых фотографиях. Я с трудом узнаю счастливых людей, запечатленных на снимках, хранящихся в альбомах с пухлыми обложками. Они принадлежат тем временам, о существовании которых в действительности я уже сомневаюсь. Вполне вероятно, что прошлое — это только сказка, которую мы рассказываем друг другу раз за разом, пока не начинаем в нее верить.

Я нахожу Фини в коробке с другими старыми игрушками и забираю ее для своего ребенка.

На обратном пути я захожу в туалет. Гляжу на подвальный люк в полу. Он заперт.

Интересно, кто из соседей продержался достаточно долго, чтобы вставить болт.

Моррис чихает.

— Аллергия.

Это не аллергия. Мы обе знаем — и Моррис, и я. Но никто из нас не хочет признавать правду. Мы идем через холл школы, когда ее рвет на пол кровью.

Она вытаскивает свой пистолет, засовывает ствол в рот и — бах! Именно так. Ее череп разлетается на куски, разбрызгиваются мозги, окрашивая стену в бежевый цвет. А у меня в голове вертится эта дурацкая мелодия из рекламы конфет на палочке. «Поспеши, доктор Лектер,[47]и не забудь бутылку хорошего „кьянти“ и порцию бобов. И ложку, тебе понадобится ложка, потому что эту жижу вилкой не подцепишь».

Голоса звучат далеко, на расстоянии миль, в конце длинного темного туннеля. Но они приближаются. Ближе. Ближе. Ближе. И вот они уже прямо возле меня, кричат мне в лицо, пытаются оттащить от Тары Моррис. Только сейчас я осознаю, что стою на коленях и прижимаю ее к себе, пытаясь черпать ее мозги и запихивать назад в череп. Повторение убийства Дженни.

— Не трогайте меня! — ору я, но они продолжают тянуть меня, вынуждая отпустить ее.

Рыдания перехватывают горло, и все, что я могу произнести, — это всхлипывающее «Нет, нет…».

Затем во мне что-то раскалывается на две части, возможно, это мой разум разделяется, помещая ужас и скорбь в стальной склеп, и я вдруг смотрю на происходящее не то чтобы бесстрастно, но достаточно отстраненно. Я отделена. Я другая, не часть всего этого. Совершенно не часть того, что здесь происходит.

— Нужно все убрать.

Отрешенная.

Я шагаю через холл в сторону каморки с принадлежностями уборщика. Настало время ведра и швабры. Кто-то должен убрать месиво, оставленное Моррис.

Именно я зажигаю спичку, от которой загорается тело моей подруги. Стараюсь делать вид, будто не замечаю запаха жарящейся плоти. Когда она уменьшается до объема содержимого пепельницы в местном баре в субботний вечер, я иду в комнату Ника и вытаскиваю его письмо из кармана. Сейчас углы конверта пообтрепались, а бумага от холода стала жесткой. В этой комнате все еще пахнет им, солнечным светом и цитрусовыми, хотя здесь не осталось ничего, что принадлежало ему. Впрочем, мы принесли сюда совсем немного. Человеку для выживания во временном пристанище нужен минимум.

Запах Ника усиливается, когда я поднимаю ноги с пола и ложусь на его кровать. Я закрываю глаза и перебираю воспоминания в поисках идеальной картинки.

Я вспоминаю его. Вспоминаю нас. То, чем мы с ним занимались, и то, что собирались сделать, когда я еще не знала, как мало времени у нас осталось. Во мне пробуждается смешанное чувство злости и желания. Как он посмел уехать, не дав мне возможности сопровождать его? Как он мог решить за меня? Я не хочу оставаться здесь. Я не хочу оставаться в безопасности. Я не могу существовать на каком-то пьедестале, черт возьми, как какая-то дорогая вещь! Я представляю, что он стоит тут, слушает, пережидает бурю, пока из меня не выйдут все гневные слова.