Читать книгу - "Последнее правило - Джоди Пиколт"

Мы с мамой едем в кабинет государственного психиатра, который, как оказалось, принимает в больнице. Я очень нервничаю перед предстоящим визитом, потому что не люблю больницы. Был в них дважды: один раз, когда упал с дерева и сломал руку, второй — когда покалечился Тео (я перевернул его стульчик для кормления). Единственное, что мне запомнилось в больнице, — это запах, белый и затхлый, и слишком яркий свет. И каждый раз, когда я там оказывался, у меня либо что-то болело, либо мне было стыдно, либо и то и другое вместе.

От этого мои пальцы, лежащие на ноге, начали подрагивать. Я пристально смотрю на них, как будто они живут отдельно от остального тела. За минувшие три дня мне стало лучше. Я вновь принимаю добавки, делаю уколы, и мне уже реже кажется, что я плыву в водяном пузыре, из-за которого сложнее понять, что говорят окружающие, сосредоточиться на них.

Можете поверить, я понимаю, что ненормально размахивать руками, «наматывать» круги или повторять одно и то же снова и снова, но иногда от этого мне становится лучше. Честно признаться, это сродни паровому двигателю: размахивание перед лицом руками или постукивание по ноге — мой вытяжной вентиль. Это может показаться странным, но опять-таки — просто сравните это с поведением людей, которые, чтобы снять стресс, обращаются к алкоголю или наркотикам.

С тех пор как меня выпустили из тюрьмы, дом я не покидал. Даже школа пока под запретом, поэтому мама достала учебники и обучает нас на дому, меня и Тео. По правде сказать, приятно, когда не боишься, что в следующий раз к тебе обратится другой ученик и придется с ним общаться, или учитель что-то объяснит, а ты не поймешь, или придется попроситься на перерыв и выглядеть в глазах сверстников полным неудачником. Интересно, почему мы никогда раньше не думали о том, чтобы учиться на дому? Мечта любого аутиста.

Мама время от времени поглядывает на меня в зеркало заднего вида.

— Ты же помнишь, что сейчас произойдет, верно? — спрашивает она. — Доктор Кон будет задавать тебе вопросы. Единственное, что ты должен делать, — говорить правду.

Вот еще одна причина, по которой я нервничаю: в последний раз, когда я стал отвечать на вопросы без мамы, я очутился в тюрьме.

— Джейкоб, — говорит мама, — ты злишься.

Я ударил второй рукой по той, которой начал размахивать.

Когда мы приезжаем в больницу, я иду, втянув голову в плечи, чтобы не видеть больных. Меня не рвало с шести лет, но от одной мысли о рвоте меня бросает в пот. Однажды, когда Тео подхватил грипп, мне пришлось взять спальный мешок и одеяло и остаться спать в гараже, потому что я боялся заразиться. А что, если эта глупая экспертиза на дееспособность окажется намного хуже, чем можно ожидать?

— Не понимаю, почему он не мог приехать к нам, — шепчу я.

— Потому что он не на нашей стороне, — объясняет мама.

Для определения дееспособности человека:

1. Штат Вермонт нанимает психиатра, который побеседует со мной и скажет судье все, что хочет услышать окружной прокурор.

2. Оппонировать ему будут мой адвокат и доктор Мун, мой лечащий психиатр, которая готова сообщить суду все, что хочет услышать Оливер Бонд.

Положа руку на сердце, я не вижу смысла в этой процедуре, раз всем и так известно, как будут разворачиваться события.

В кабинете у доктора Мартина Кона не так уютно, как у доктора Мурано. У доктора Мун все в голубых тонах — доказано, что голубой способствует релаксации. В кабинете доктора Мартина Кона доминирует серый. Письменный стол его секретарши похож на стол моего учителя математики.

— Чем могу помочь? — спрашивает она.

Мама выступает вперед.

— Джейкоб Хант записан к доктору Кону.

— Проходите, — указывает секретарша на вторую дверь.

У доктора Мун тоже так. Я вхожу к ней в кабинет через одну дверь, а выхожу через другую, чтобы в приемной никто меня не увидел. Я знаю, это делается для сохранения врачебной тайны, но, по-моему, психиатры сами попались на удочку глупого мнения, что психотерапия — нечто постыдное.