Читать книгу - "Улыбка Афродиты - Стюарт Харрисон"

– Но зачем? И почему он хотел, чтобы я пришел на встречу именно ночью?

– Потому что не хочет, чтобы ты нашел «Антуанетту».

Я не был уверен в правильности этого ответа.

– Что-то здесь не сходится.

– О чем ты? Хочешь сказать, что Алекс с ним заодно? А как же крик? Тебя пытались убить!

Он был прав, и все равно меня грыз червячок сомнения. Я вспомнил, как Хассель побежал ко мне, когда меня осветили фары автомобиля. Тогда я решил, что попал в ловушку. Но может, я ошибся. Да, в меня кто-то стрелял, но, возможно, это был и не Хассель. В тот вечер, когда он подошел ко мне, пьяному, он спросил меня, знаю ли я Эрика Шмидта. Зачем ему выяснять, знаю ли я юношу, который погиб еще во время войны? Только если, так же как есть еще один Хассель, есть и второй Шмидт. Собирались ли потомки тех, кто был в этих краях во время войны, закончить начатое ими дело? Если да, то какова во всем этом роль Шмидта? И как получилось, что я тоже оказался замешан?

Я смотрел на горы, окружавшие залив, и внезапно мне пришла в голову мысль, что за истекшие тысячелетия на острове ничего не изменилось, кроме людей, которые, как муравьи, ползают по земле. Их дела срывали интриги и предательство, разжигаемые такими чувствами, как любовь, ненависть и жадность, которые постоянно соперничают друг с другом на протяжении всей человеческой истории. И со времен Одиссея они всегда несли с собой смерть.

Мы сбросили швартовы и вывели «Ласточку» со стоянки. Когда лодка покинула гавань, я спустился вниз. Много лет тому назад, когда я был еще мальчиком, отец во время рыбалки поймал двухметровую акулу. Мы подтянули ее к лодке и увидели, что она безнадежно запуталась в леске и, если отпустить ее, обрезав леску, ее ждет медленная смерть. Поэтому отец застрелил эту акулу из ружья, которое было у него на борту. Я вспомнил, что это ружье хранилось в сундуке возле камбуза. Оно все еще было там, как и коробка патронов. Ружье было старое, однозарядное, с потертым деревянным ложем, но механизм работал легко, а ствол и металлические части блестели от тонкого слоя ружейного масла.

Я вышел на палубу и показал ружье Димитри:

– Я не очень хорошо разбираюсь в оружии, но было бы неплохо, если бы мы научились пользоваться им.

Он взял ружье у меня, посмотрел в ствол, несколько раз щелкнул затвором с привычной легкостью, которая показала, что ему придется учиться меньше, чем мне.

Путешествие на Каламос заняло почти весь день. «Ласточка» не отличалась быстроходностью, к тому же утром не было ветра. Когда мы ушли довольно далеко от Итаки, Димитри нашел на камбузе несколько пластиковых бутылок, связал их тонким тросом и бросил с кормы за борт, так что теперь они плыли метрах в тридцати от нас. Потом он показал мне, как заряжать ружье и как стрелять. В течение часа мы по очереди стреляли по бутылкам. Поначалу отдача посылала все мои выстрелы вверх, но постепенно я разобрался, что к чему. Когда бутылки начинали тонуть, мы втягивали их в лодку. В последней бутылке после моих четырех выстрелов оказалось целых две дырки. Я остался доволен результатом, но Димитри был настроен менее оптимистично.

– Не важно, – заметил он. – Если нам придется стрелять, то расстояние будет намного меньше.

Позднее я снова вернулся к этой мысли. Я задумался, смогу ли направить ружье на живого человека и нажать на спуск. Похоже, Димитри явно не разделял моих опасений: он мерил палубу шагами с неколебимо-решительным видом.

К полудню стало припекать. Мы обогнали несколько яхт, шедших с включенными двигателями. Немного позднее с востока задул легкий бриз, поэтому, пока я стоял у штурвала, Димитри занялся парусами. Быстро и умело он подкручивал их лебедкой, чтобы максимально использовать силу ветра.

– Ты здорово обращаешься с парусной лодкой, – одобрительно заметил я, когда он подошел ко мне.

– Мальчишкой ловил с отцом рыбу.

– Он рыбак?

– На островах у многих есть такие лодки. Когда-то они были необходимы, иначе не прокормить семью. А сейчас ими в основном пользуются для отдыха. Мой отец всю жизнь проработал учителем. Теперь – на пенсии.

– А почему тогда ты занялся туристическим бизнесом?

Пожав плечами, он закурил сигарету.

– На Итаке не так уж много возможностей найти работу. Люди уезжают, устраиваются в другом месте, но этот остров – моя родина. Несколько лет у меня здесь было свое маленькое кафенио, но не хочется заниматься этим всю жизнь, поэтому я решил привозить сюда людей, которым интересна история моего острова.

– И так ты оказался в Лондоне?

– Надо было завязать контакты, научиться продавать идеи туристическим компаниям, ну и заработать денег, чтобы открыть свою фирму.

Мне вспомнилось, как Димитри говорил мне, что его совсем не волнует мнение семьи Заннас по поводу их отношений с Алекс. Но это было в далеком Лондоне. Я рассказал ему, что Каунидис меня предупредил: многие жители Итаки отрицательно отнесутся к Алекс, когда узнают, кто она такая.

– По-моему, несправедливо обвинять ее в том, в чем она не виновата.

– Ты не грек, – криво усмехнулся Димитри. – Тебе не понять ход здешней мысли.

– Ну так объясни мне!

– Жители Итаки не просто возмущены поступком Юлии Заннас – они ее ненавидят. А такое сильное чувство переносится и на невинных.

– Даже по прошествии стольких лет?

– Семейные связи здесь очень крепкие. Они помнят.

Я подумал об удивительном сходстве Алекс с ее бабушкой и вспомнил, как странно вел себя тот старик в Эксоги.

– Даже если у нее другая фамилия, людям, наверное, будет несложно восстановить эту связь.

– Вполне возможно, – согласился Димитри.

Он отвернулся и стал наматывать канат на лебедку. Он старался не встречаться со мной взглядом, и я догадался почему.

– Похоже, не очень легко жить с таким отношением, – высказал я свое предположение.

Он положил канат на палубу и повернулся ко мне:

– Жить кому?

– Тому, кто подмочит свою репутацию, поддерживая с ней отношения, если уж ты хочешь это услышать.

– Ты на что намекаешь?! – требовательно спросил Димитри.

– Ведь ты именно поэтому хотел, чтобы Алекс вернулась в Англию? Боялся, что подумают местные жители?!

– Ложь!

– Так ли? Вспомни, когда Алекс рассказала тебе обо мне, ты захотел, чтобы она вернулась. Потому что тебя на самом деле задело. Смешно, да? На мой взгляд, ты очень неравнодушен к ней.

Димитри больше не пытался отрицать моей правоты.

– Я люблю ее. Но мне надо еще немного времени. Через год мое дело совсем окрепнет и чужое мнение не будет так меня задевать.

– Почему же ты не сказал ей правду?

Он отвернулся, пристыженный своим поведением. Его злило, что я все понял. Я не требовал от него ответа, потому что и так понимал причину его молчания.