Читать книгу - "Меченый - Уильям Лэшнер"

– Где вы остановились, мистер Карл?

– В «Холидей инн», в аэропорту.

– Я смогу уделить вам несколько минут после работы.

– Чудесно. Я буду ждать вашего визита.

* * *

Его звали Сэмюель Гликштейн. Конечно же, он был евреем, и в этом определенно заключалась значительная часть насмешки миссис Лекомт. Она все еще жила понятиями старой Филадельфии, где быть евреем считалось непристойным; с работы не выгоняли, но все же… «Да вы настоящий Сэмми Глик». Маленький шмок Гликштейн из Нижнего Вест-Сайда, рассыльный в вымышленном издательстве «Нью-Йорк рекорд». «Он постоянно бегал, – сообщает рассказчик. – Всегда выглядел голодным». Сэмми Глик.

Роман «Что движет Сэмми» Бадда Шульберга вышел в свет в 1941 году. Это тот самый Шульберг, что в пятидесятых годах опубликовал роман «В порту», дабы оправдаться перед подкомиссией Маккарти, которую назвал «антиамериканской». «Я мог бы стать известным и богатым. Мог стать победителем». Сомнительные делишки помогли Сэмми Глику пробиться в высшее общество, а Бадда Шульберга сделали богатым.

Поджидая Серену Чикос в отеле, я следил за стремительным полетом Сэмми от посыльного до обозревателя, от обозревателя до голливудского сценариста, от сценариста до продюсера и главы киностудии, женатого на богатой рыжеволосой красавице. Вот так, приятель. Конечно, ему пришлось переступить границы, отдавить немало мозолей, приписать себе несколько чужих сценариев и разогнать профсоюз, но все, что он совершил на протяжении повествования, не сильно отличалось от того, что обычный конгрессмен проворачивает перед завтраком.

Роман меня встревожил. Проблема была не в том, что я идентифицировал себя с Сэмми Гликом, а в том, что я не поступал так, как он. Всю свою жизнь я мечтал совершить безжалостный путь к богатству и успеху, не говоря уже о рыжеволосой красавице. Но не смог. Я всегда давал слабину там, где Сэмми Глик проявлял стальную волю. Если в моей жизни существовало проклятие, то оно заключалось в том, что я был не в состоянии взять от жизни то, чего хотел. Все исторические личности имели стальные души Сэмми Глика. Если думаете, что Ганди был слабаком, то, значит, вы никогда не пробовали накормить его сандвичем с ветчиной.

Я вспомнил о кучке золота и драгоценных камней в ящике письменного стола. Лавендер Хилл предлагал гораздо больший гонорар. Я должен был убедить Чарли или передать Рембрандта Фонду и вернуться к матери, или продать картину и удалиться в далекие края. А я, вместо того чтобы сделать правильный выбор, ударился в донкихотство, принялся бесплатно разматывать клубок событий, произошедших около тридцати лет назад. И как меня после этого назвать? Романтическим болваном, не иначе. Я очень остро осознавал свою глупость, когда читал о восхождении Сэмми Глика по голливудской лестнице успеха, которое никогда не повторю.

Но я читал роман не только для того, чтобы проникнуться печалью или изведать всю глубину оскорбления миссис Лекомт, и даже не для того, чтобы скрасить ожидание Серены Чикос, хотя добился и того, и другого, и третьего. Нет, я читал роман, потому что чувствовал: замечание миссис Лекомт не было случайным, где-то в книге крылась разгадка того, что случилось с Шанталь Эдер. «И черт меня побери, если я ошибаюсь», – думал я.

– Меня подставили, мистер Карл, – сказала Серена Чикос. Возможно, она услышала мой вздох, неизбежный, когда кто-то говорит мне, что его подставили, потому что тут же добавила: – Меня действительно подставили. Правда.

– Кто?

– Точно не знаю, а наводить напраслину не хочу.

– Подозрения пали на вас.

– Совершенно верно.

– Но почему этот человек захотел подставить именно вас?

– Чтобы отвлечь внимание и избежать опасности. Когда был жив мистер Рандольф, его Фонд напоминал Версаль – змеиное гнездо подхалимов, соперничающих за внимание короля.

– А вы были молодой и красивой, с длинной шеей, так?

В ответ она нетерпеливо постучала пальцами по круглому столику в кафе гостиницы, где мы обосновались для разговора. Потом на ее тонких, напряженных губах появилась легкая улыбка, и я увидел все: молодую выпускницу художественного колледжа, старого миллионера – собирателя картин, взаимное восхищение и старческие костлявые руки, ласкающие длинную красивую шею посреди шедевров Моне, Матисса, Модильяни.

– Мне не хотелось бы об этом говорить, – сказала она.

– У вас есть дети?

– Трое. Два мальчика и девочка. Они ждут дома.

– Я расследую ограбление фонда Рандольфа, потому что примерно в то же время случилось еще кое-что. Пропала маленькая девочка. Детектив, занимавшийся ее исчезновением тридцать лет назад, считал, что ограбление каким-то образом с этим связано. От имени семьи я пытаюсь понять, так ли это. Все, что я могу знать об ограблении, окажется невероятно полезным.

– Я уже говорила, что не имею к нему отношения.

– Верю, но вы можете указать правильное направление.

– Сомневаюсь.

– Когда девочка пропала, ей было всего шесть лет. Хотите посмотреть на фотографию?

– Нет. – Серена Чикос откинулась на спинку стула, скрестила руки на груди, немного подумала. – Мы с мистером Рандольфом встречались, пока меня не вынудили уйти с работы после ограбления. Были подозрения, что грабителям помогал кто-то из Фонда. Этот человек должен был уйти. Меня выбрали в качестве козла отпущения.

– Выбрал мистер Рандольф?

– Нет, другие.

– И мистер Рандольф не попытался удержать вас?

– Два человека в Фонде оказывали большое влияние на Уилфреда – во всяком случае, пока я там работала. Во-первых, его жена, весьма грозная дама. Их брак сам стал музейной редкостью, он был скорее мертв, чем жив. Но она находилась рядом с ним, когда он был еще бедным, и помогала собирать коллекцию. Она знала все его секреты.

– Даже про вас?

– В то время мне не было об этом известно, но позже я узнала, что они обсуждали между собой все без исключения. Они жили духом своего времени, времени Кинсея, Мастерса и Джонсона. Во многих отношениях это было время большей личной свободы, чем мы имеем сейчас. Но Уилфред всегда немного боялся жены. А также Агнес Лекомт.

– Миссис Лекомт? Как она приобрела такую власть?

– Во-первых, она стала близким другом мистера Рандольфа. До того как наши отношения с Уилфредом стали… личными, он много времени проводил с ней. Они были любовниками десять лет.

– Пока он не поменял ее на вас.

– Совершенно верно. Эти две женщины убедили его, что ради безопасности Фонда меня нужно уволить.

– Похоже, у Лекомт были веские основания для того, чтобы вас подставить.

– Да, это очевидно. Мы никогда не были подругами, и вначале ее негодование было весьма ощутимым, но когда она вернулась, все пошло по-другому.