Читать книгу - "Цирк монстров - Патрик Бовен"

— Садитесь.

Я повиновался. Наконец-то ее лицо показалось из тени. И тут же у меня снова появилось ощущение, что мне двинули в грудь кулаком. Нет, сегодня был явно не мой вечер.

Лицо у женщины было, что называется, породистым. Сразу обращали на себя внимание выступающие скулы — слишком выступающие, чтобы не заподозрить пластическую операцию, — и ярко-зеленые глаза, холодные, словно высокогорное озеро. Голову, будто замысловатая корона, венчала прическа из серебристо-седых волос.

Если допустить, что лицо может быть выковано из стали, словно меч, лицо этой женщины было как раз таким.

— Вы что, язык проглотили? — спросила она.

— Нет.

— О, кажется, я поняла. — Она улыбнулась. — Я напомнила вам кого-то?

— Ну… э-э… — пробормотал я.

— Послушайте, я надеюсь, вы хоть в обморок не упадете? Все-таки это не вы, а я недавно получила удар в лицо.

С этими словами она указала на кровоподтек у себя на скуле, в центре которого виднелась ранка длиной не больше сантиметра.

— На вас напали? — изумленно произнес я.

— Нет, представьте себе, я дзюдоистка. Я разбиваю о свою голову кирпичи. Ну разумеется, на меня напали!

Я по-прежнему не мог понять причину охватившего меня волнения. Но возможно, недавние известия об отце меня слишком потрясли.

— Мы с вами случайно не знакомы? — спросил я неожиданно для себя.

— Я вас не знаю. Но вы меня знаете наверняка. По крайней мере я на это надеюсь, ведь я приложила к этому слишком много усилий.

Она указала на бейджик, прикрепленный к ее платью. На вставленной в бейджик фотографии я увидел ее на фоне американского флага. Одну руку она подняла вверх, указательный и средний пальцы другой руки изображали латинскую букву V — знак победы.

— Мои портреты расклеены по всему городу, — прибавила она. И протянула мне руку: — Хелен Маккарти. Мэр Майами-Бич, кандидат на пост губернатора штата Флорида.

Я закончил работу и убрал все медицинские препараты в сумку, вместе с запятнанными кровью миссис Маккарти дезинфицирующими влажными салфетками — их я сложил в отдельный пластиковый пакет.

— Что именно вы использовали? — спросила она. — Я даже не почувствовала боли.

— Биологический клей.

Я показал ей одну из небольших пробирок, заполненных голубоватым гелем, и объяснил, как он действует.

— Интересно, — сказала она. — А я-то думала, все врачи используют в таких случаях иголки и нитки, причем без анестезии, а от швов остаются потом уродливые шрамы на всю жизнь. Но полагаю, это вопрос оплаты? Они просто хотят больше получить?

Я удивленно взглянул на нее:

— Ну да. А как вы догадались?

— Я так и думала. Заурядный медик нарочно использует свои иглы и прочие орудия пытки, чтобы заставить пациента поверить, что делает очень сложную работу, и содрать с него в два раза больше.

— На самом деле в пять — десять раз.

Она положила руку на мое запястье:

— Стало быть, вы бескорыстный идиот, который не хочет сколотить состояние?

Я опустил глаза.

— Это шутка, — прибавила Хелен Маккарти.

— Я могу задать вам вопрос?

Она поднялась, чтобы рассмотреть результат моей работы в зеркало. Потом сказала:

— Валяйте.

— Кто на вас напал?

— О, какой-то полоумный. У моего политического курса есть не только сторонники, отнюдь нет. У меня много врагов. В основном среди либералов. Тех, кто делает вид, будто защищает индивидуальную свободу. Это трусливые слабаки, которые видят во мне будущую Великую Инквизиторшу. Конечно, будь я мужчиной, все было бы иначе. Возьмите Руди Джулиани, мэра Нью-Йорка, с его нулевым уровнем толерантности, — думаете, кто-нибудь посмел бы его ударить? У меня есть дом в Неаполе, здесь я могу укрыться от толп журналистов и папарацци, которые осаждают меня в Майами, но увы — идиоты вроде нынешнего находятся повсюду.

Она повернулась ко мне, одновременно пытаясь изменить прическу таким образом, чтобы хоть частично закрыть след удара.

— Да, у меня радикальные методы. Я очень много и плодотворно сотрудничаю с ФБР. Аарон Альтман, директор подразделения ФБР в Майами, мой личный друг. Я без колебаний иду на самые жесткие меры, чтобы выжигать язву преступности, сурово наказывать сексуальных маньяков и изгонять весь подозрительный сброд за пределы моего города. И я намереваюсь в дальнейшем распространить эти методы на весь штат Флорида. Если преступникам это не нравится, пусть сами убираются отсюда заранее, пока я их не выставила.

— Это ваш основной предвыборный лозунг?

— Неофициально — да.

Я подумал о Шоне и о том блогошторме, разразившемся недавно в Интернете и направленном против Хелен Маккарти, о котором недавно рассказывала мне Конни. И вот теперь — надо же — я разговариваю с этой женщиной в реальности. У меня было странное ощущение.

Я расправил плечи, чтобы придать себе побольше уверенности, и сказал:

— Понимаю. Но я спрашивал все-таки о другом.

Она повернулась ко мне:

— Ах вот как?

— Мне бы стоило спросить иначе: кто вас избил? Точнее, избивал периодически? Потому что рана, которую я только что привел в порядок, у вас не единственная. У вас есть и другие, давно затянувшиеся. За ушами. У корней волос. На шее. На плечах. Должен признать, они почти незаметны, и обычный человек вряд ли разглядел бы их. Но любой врач их заметит. Вы были жертвой домашнего насилия, миссис Маккарти? Если это так, я хочу сказать, что никогда не поздно обратиться за помощью к профессионалу, который…

Она расхохоталась.

Чистосердечно, от всей души.

Я почувствовал, что краснею. Давно я не чувствовал себя таким идиотом.

— Бедный мой друг! — воскликнула она. — Вы и в самом деле подумали, что я из таких женщин?

Ее глаза превратились в два узких смертоносных лезвия, и я с ужасом осознал всю глубину своей ошибки, а заодно смысл выражения «политическое животное». У этой женщины был настоящий дар именно такого рода. В ней чувствовались такая сила и такая животная энергия, какие ни один, даже самый могущественный, соперник не смог бы сокрушить.

— Для того чтобы узнать о происхождении этих шрамов, — произнесла Хелен Маккарти, — вам достаточно было бы внимательнее почитать газеты. Я не делаю из этого никакой тайны. В моем прошлом не было ни мужа-насильника, ни отца-тирана — вы ведь именно об этом подумали, верно? Мой муж был прекрасным человеком, он умер и оставил мне большое состояние, упокой Господи его душу. Что до моего отца, он пастор. Он до сих пор жив и ведет жизнь, достойную настоящего святого. Разумеется, журналисты перемыли мне все кости, как и остальным кандидатам… Дело в том, что я попала в очень серьезную автокатастрофу. Когда приехали врачи, они вначале сочли меня мертвой. Но я боролась за жизнь и сумела выкарабкаться. Однако пришлось делать множество пластических операций — и сразу после, и еще в течение нескольких лет. Но я вернулась на свое место — на политическую сцену, под безжалостный свет софитов. Так что советую вам починить свой радар, вычисляющий «жертв домашнего насилия», — он барахлит. Я не из тех, кто позволяет так с собой обходиться.